Создатель ангелов - [81]

— Прошло почти три недели. Мыши могут родиться в любой момент.

Он увидел, как Виктор покачал головой.

— Ничего не получилось? — спросил он тогда. — Эмбрионы все равно не прижились?

Виктор снова покачал головой.

— Но что тогда, Виктор? — воскликнул Рекс нетерпеливо.

— Это займет примерно девять месяцев, — сказал Виктор, глядя в одну точку перед собой.

Примерно девять месяцев. Его слова эхом отозвались в голове у Кремера. Девять месяцев. Он громко сглотнул и понадеялся про себя, что мысль, которая у него возникла, окажется неверной. Мужчине стало не по себе, и он снова посмотрел на снимок, который держал в руках, хотя и знал, что больше ничего на нем не увидит. Большинство эмбрионов млекопитающих на этой стадии выглядели одинаково.

— Это же… — начал он, но не смог произнести этого вслух.

— Человеческие эмбрионы, — подтвердил Виктор.

Рекс закрыл руками глаза. Даже если бы ему отвесили пощечину, это было бы не так больно.

Если кто-то во всем этом деле и обманывал, то это был Рекс Кремер с того самого момента, когда узнал, что Виктор клонирует человека. Он понимал это, но считал, что у него нет выхода. Это была, как ему казалось, единственная возможность исправить ситуацию. Возможно, это было необдуманное решение или же он действовал в своих интересах, а может быть, просто был в панике, но в любом случае, это было его собственное решение. Виктор поставил его перед свершившимся фактом, но потом он сам разработал дальнейший сценарий и заставил Виктора следовать ему. Кремер использовал особую тактику. Для начала он сказал, что Виктор должен срочно клонировать взрослых мышей, потому что в тот момент от него ожидали именно этого. Вероятно, это был шаг назад, но таким образом он бы ответил на критику Солара и Грата, а кроме того — ученый подчеркнул это, — так можно разубедить всех остальных скептиков. К тому же Виктор смог бы подвести мостик для новости о человеческих клонах, которая иначе свалилась бы на голову человечеству как гром среди ясного неба.

Разубедить всех скептиков. Подвести мост. Всё человечество. Гром среди ясного неба.

Рекс Кремер и в самом деле использовал эти слова, и они произвели ожидаемый эффект. Виктор превратился в сплошной слух, и ординатор предложил ему продолжить ряд фотографий человеческих эмбрионов снимками мышиных.

— Я ведь должен что-то предъявить остальным, — объяснил он. — Это единственный способ убедить их.

— В чем? — спросил Виктор.

— В твоей правоте.

Этой фразой он нарочно задел чувствительное место, да и на самом деле он думал так же. Рекс действительно поверил, что Виктор зашел в своем эксперименте так далеко, как рассказал. На самом деле он сомневался в благополучном окончании эксперимента гораздо больше, чем в самом эксперименте в целом, по крайней мере, в этот момент. В глубине души он еще надеялся, что эмбрионы не приживутся в матке и потом будут отторгнуты материнским организмом. Так он в любом случае был бы избавлен от угрызений совести. Но не это тревожило его в первую очередь.

— А если они захотят узнать, где сами эмбрионы? — спросил Виктор.

— Тогда мы скажем, что они были отторгнуты. Я могу показать деформированные эмбрионы из моих собственных опытов.

— Мы? Ты сказал «мы скажем»…

— Да, Виктор, мы. Ты и я. Мы должны согласовать, что будем говорить. Позже, когда придет время, мы расскажем правду. И тогда они поймут нас. Сейчас главное — выиграть время. Мы должны подготовить мир к тому, что случится.

Виктор кивнул, и Рексу показалось, что он его убедил. То есть его предположение о том, что Виктора можно направить в нужную сторону, правильно подобрав слова, оказалось верным. На Виктора можно было воздействовать риторикой. Он ценил слово больше, чем науку. Или же считал слово наивысшей наукой. Этого Кремер пока не понял, да это и не было так уж важно. Оба предположения, в любом случае, объясняли, почему Виктор не придавал значения научным отчетам. Ведь в них главными были не слова, а факты, ну а высокий стиль и вовсе не приветствовался. Важным был каркас, а не оболочка.

Потом Рекс снова решил все проверить, задав еще один вопрос. Он был совершенно уверен, что всё уже понял, и заранее знал ответ.

Он спросил Виктора, почему тот решил клонировать самого себя, и был уверен, что тот скажет о Господе, который создал человека по образу и подобию Своему, как Виктор уже говорил раньше.

Но Виктор сказал совсем другое. Сначала он показал на свой рот. На шрам на верхней губе, наполовину скрытый усами.

— Вот поэтому, — сказал он.

Никаких высокопарных слов. Никакой риторики.

— Как это? — переспросил Рекс.

Его голос прозвучал неожиданно высоко.

— Это будет доказательством. Как цвет шерсти у мышей.

Рекс тут же понял, что он имел в виду. Вдруг все снова вернулось к науке. К ее основе. К доказательству.

— То есть ты хочешь сказать, — начал он с некоторым замешательством, — что если у ребенка при рождении тоже… — он неловким движением показал на свою верхнюю губу, — то это будет физическим доказательством, что этот ребенок — твой клон.

Виктор кивнул.

— Но ведь это может просто передаваться от отца к сыну, — заметил Рекс, не догадываясь, насколько точным окажется его замечание. — Это может быть просто наследственным. Ведь это генетическое отклонение, не так ли?