Османская империя
Округ Месопотамия
1916 г.
Вавилон.
Каков сам звук! В эти три слога вмещаются тысячи лет человеческого существования. Величие, власть, завоевания и разрушения, могучие крепостные стены и военные предводители, законы Хаммурапи и Вавилонское столпотворение.
Ничего из того не осталось. Одни холмы.
Былое величие распалось, прах обратился в прах, земля вернулась в землю.
Карл Штайнер и Альберт Крюгер, присев на корточки, ждали на квадратном насыпном холме под названием Бабил, образующем северную границу древнего Вавилона.
Само название холма напоминало о былом могуществе и великолепии Вавилона. Бабил со своими крутыми склонами возвышался как башня над равниной и тянулся на четверть километра. Его глинистая поверхность растрескалась и была изрыта шахтами и штольнями, впрочем, как и весь Вавилон.
Еще с римских времен расхитители раскопали всю местность, добывая из ям обожженный кирпич. Все строительные камни давно перекочевали в дома, зернохранилища и плотины, тогда как необожженные глиняные кирпичи стали добычей зноя, воды и солнца. Рассыпались в прах.
Штайнер чувствовал запах собственного пота. Дело было незадолго до захода солнца, но воздух все еще дрожал от зноя, а Евфрат, от которого осталось одно русло, не давал прохлады.
Его тонкая одежда — штаны и длинная рубаха — хоть и предназначалась для пустыни, однако несла отпечаток пути из Багдада, который они проделали в непереносимой жаре. Они реквизировали один из немногих грузовиков, остававшихся на ходу, которыми пока еще располагала 6-я Османская армия в Багдаде. Трехтонный «Опель» стоял за холмом, на достаточном отдалении от раскопок, чтобы быть незамеченным.
«В последний раз вдохнуть вместе с пустынным ветром аромат былого величия», — думал Карл Штайнер, перед внутренним взором которого оживали дворцы и крепостные стены… Он никогда не мог противиться этим видениям.
На корточках — они сливались с расщелинами и трещинами холма. Издали их было невозможно различить, но сами они могли видеть останки былого царственного города, и от них не ускользало ни одно движение.
Вдаль, на сколько хватало глаз, простиралась серо-коричневая пустыня, перебиваемая разве что зеленой полоской финиковых пальм по берегам Евфрата. Русло реки пролегало в добром километре к западу от холма; оно подходило к городу с северо-запада, чтобы затем в легком изломе повернуть на запад и течь вдоль руин к югу. Финиковые пальмы росли по обе стороны реки, внедряясь в сушу на полкилометра, после чего пустыня резко расправлялась с их зеленым великолепием.
Пальмы заслоняли вид на деревушку Квайреш, на северном краю которой раскинул свой экспедиционный лагерь руководитель раскопок, немец Роберт Колдевей.
Километрах в двух южнее этого места возвышался со своим замком второй приметный холм древнего Вавилона. Каср стоял не так высоко, как Бабил, однако был раза в четыре обширнее и находился как раз в том месте, где были обнаружены руины царского дворца. Там и стоял разрушенный центр некогда столь могущественной империи. Ирсит Вавилон, земля Вавилона, или Баб Илани, так называемые «врата богов», ведущие к величайшей и знаменитейшей святыне Вавилона храму бога Мардука.
Ровно в километре к югу от Касра возвышался метров на 25 холм Амран, названный так по стоящей на нем исламской погребальной святыне — усыпальнице Амрана Ибн Али, сына Али. Этот холм был самым высоким на всей былой городской территории Вавилона и располагался на равнине Захн, где были найдены также остатки Этеменанки — Вавилонской башни.
— Вот так времена сменяют друг друга, — сказал когда-то Роберт Колдевей Штайнеру. — Захн означает не что иное, как сковородка, и описывает характер местности как равнину. И это при том, что в цветущие времена Вавилона здесь располагался район священных храмов! Внутри окружной стены строилась Вавилонская башня и стоял храм Мардука. А что сегодня? Остатки храма Мардука глубоко погребены под осыпями холма Амрана, от столпотворения сохранились лишь несколько рвов для фундамента, заполненных грунтовыми водами, и по некогда священной земле проходит дорога, связывающая две деревни.
«Да, все так, — подумал Штайнер. — Ничто не вечно под луной. Достославнейший город Востока разрушен, притом так основательно, как никакое другое место. Бог и цари забыты, а дворцы распались в пыль».
Под его подошвами при малейшем движении шевелился песок пустыни. Штайнер поднял голову и взглянул на Альберта Крюгера: тот устремил взгляд на восток, в серо-коричневую даль, где когда-то располагался древний город Киш, именно там зародилось царство, на которое оглядывались и правители Вавилона.
