Код Вавилона - [3]

В некоторых местах еще был виден слой кирпичей, залитый асфальтом и служивший подкладкой под монументальную мостовую из каменных плит. Каждая из плит хранила на боковой поверхности надпись, указывающую на основателя этой стройки Навуходоносора II, под правлением которого Вавилон — после фазы упадка — заново стал одним из могущественных царств того времени.

Мардук, Господин наш, даруй нам жизнь вечную — гласила заключительная фраза на каждой плите.

Они шагали дальше; справа от них лежали руины наружного дворца и Северной цитадели. Взобравшись на меньший холм, они очутились в непосредственной близости к месту, где были вырыты врата Иштар.

Площадь походила на пейзаж с кратерами. Раскопки вели на глубину свыше двадцати метров. От самих ворот, правда, ничего не осталось, потому что все кирпичи были тщательно пронумерованы и перенесены в сокровищницу. Справа виднелись остатки раскопанного царского дворца, примыкавшего к северной внутренней городской стене.

Во времена расцвета Вавилон представлял собой крепость с двойными стенами. Толщина наружной стены составляла почти восемь метров, а на расстоянии двенадцати метров от нее следующей преградой служила внутренняя стена толщиной в шесть метров. Через каждые сорок четыре метра городские стены были дополнительно укреплены десятиметровыми башнями, выступающими на обе стороны. Из-за высоты эти укрепительные сооружения считались в древности неприступными, две колесницы могли ехать рядом по венцу крепостной стены.

И все же Вавилон был разрушен — из-за предательства храмовых жрецов бога Мардука, которые открыли ворота персидским войскам.

— Они идут.

Альберт Крюгер увидел их первым.

Тени в сумерках.

Штайнер устремил взгляд в ту сторону, куда указывал Крюгер. Вначале он ничего не мог разглядеть среди насыпных холмов, которые Колдевей, будучи по образованию архитектором, день за днем воздвигал силами двухсот пятидесяти рабочих, трудившихся даже в нечеловечески знойное лето. Тростник и глина. Здесь от начала времен не было другого строительного материала. Ни камня, ни металла, ни дерева. Ничего…

Рельсы узкоколейки изгибались, как черные змеи, вокруг вскрышных отвалов либо исчезали во впадинах раскопок. Какая-то фигура скользнула от вагонетки к ближайшему холму.

Штайнер подтолкнул Крюгера в спину и спустился вниз, на дно раскопок. Он остановился в середине расчищенной площадки, а Крюгер ждал у подножия.

Стремительно опускались сумерки. Через несколько минут стемнеет — хоть выколи глаза.

Внезапно две фигуры отделились от тени холма и двинулись к Штайнеру. На них была простая черная рабочая одежда. Один — в штанах и длинной рубахе навыпуск, второй — в кафтане. Головы обоих были покрыты простыми круглыми шапками.

— Масах аль-чайр, — тихо произнес Штайнер, когда араб остановился перед ним. — Рад тебя видеть, Абдулла.

— Масах ан-нур, — ответил тот, кого назвали Абдуллой, и его взгляд остановился на Крюгере, который неторопливо приближался.

Арабы были вооружены турецкими армейскими ружьями М87 калибра 9,5 мм немецкой фирмы «Маузер» с трубчатым магазином.

Штайнер отметил эту деталь, поскольку такое современное оружие редко перепадало арабам. У них в ходу были ружья, которые заряжались с дула. Однако для него это уже не имело значения.

— Гоняетесь за бедуинами? — спросил Абдуллу Штайнер, нарушая тем самым обычную церемонию приветствия, по которой вначале полагалось осведомиться о самочувствии Абдуллы.

— Мало ли что может случиться.

— Или ты меня боишься?

— Абдулла никого не боится, ты же знаешь.

— А что с остальными?

— Они либо в деревне, либо продолжают работу южнее тех храмовых сооружений, которые вы называете Вавилонской башней. Но грунтовые воды то и дело им мешают.

Штайнер кивнул. Колдевей частенько ругался, что может раскопать только нововавилонские руины времен Навуходоносора II, но никак не в силах добраться до городских слоев времен Хаммурапи, поскольку грунтовые воды в этом районе стоят слишком высоко.

— А как насчет молитвы? — спросил Штайнер.

— Аллах милостив. Это еще успеется.

— Ты говорил о некоем сокровище.

— А ты — об английских фунтах золотом.

Штайнер знал Абдуллу уже несколько лет. Араб был десятником бригады раскопщиков, разрыхлял землю и зорким взглядом выискивал и находил, тогда как трое рабочих из его бригады наполняли землей корзины, а остальные шестнадцать оттаскивали их, ссыпая в кучи.

Пяти пиастров поденного заработка десятника Абдулле не хватало. За деньги он поставлял наряду с информацией о раскопках все, что ему удавалось разнюхать у своей родни, в деревне и в окрестностях об активности англичан.

Штайнер зависел от таких людей, как Абдулла. Сам он слишком бросался в глаза как чужеземец — со своим ростом и чересчур светлыми волосами. И арабский язык давался ему с трудом. Он бы никогда не смог смешаться с местными, как Крюгер.

— Покажи их мне, — глаза Абдуллы горели от возбуждения.

Штайнер достал белый платок из черного кожаного подсумка на поясе и высыпал золотые монеты в раскрытые ладони Абдуллы:

— Все лучше, чем османские деньги.

— И сколько ты мне дашь? — спросил Абдулла, зажав монеты в горсти.