Совсем как ангел - [56]

Куинн недоумевал: что заставляет ее все время возвращаться на это место? Неужели спустя столько лет она все еще надеется найти его тело, застрявшее между валунами? Или ею движет чувство вины? И что она говорит детям: «Давайте-ка все вместе съездим и поищем папу?..»

* * *

Ричард натаскал здоровую кучу хвороста и сосновых шишек, но мама сказала, что еще слишком жарко для костра. Пока что она с помощью его сестренки Салли готовила ужин на мангале с древесным углем — ребрышки с бобами и маисом. Время от времени уголь вспыхивал, и Салли приходилось сбивать пламя струей из водяного пистолета. Мальчишка при этом непременно воображал бы, что стреляет в лютого врага или в свирепого тигра, но Салли была девочкой рассудительной и пользовалась игрушкой, как взрослая, прагматически приспособив ее к чисто практической цели.

Ричард бродил вокруг, чувствуя себя совсем одиноким. Вообще-то он не раз мечтал приехать как-нибудь в это местечко одному, без двух женщин, постоянно мешавших ему ощутить себя настоящим мужчиной, не боящимся, несмотря на опасности, остаться один на один с девственной природой. Впрочем, именно в данный момент он был изрядно испуган, хотя ни индейцы, ни дикие звери не имели к тому отношения, — мальчика пугало то, что происходило с его матерью. Разговаривала и вообще вела себя она, как обычно, и даже все время улыбалась, но взгляд ее был странно печален, особенно когда она считала, что за ней никто не наблюдает. Ричард же наблюдал за ней непрерывно. Он был достаточно внимателен и смышлен, чтобы ничего не пропустить, но еще слишком мал, чтобы оценить то, что заметил.

Когда исчез отец, ему было семь. Ричард еще помнил его, хотя уже не мог точно сказать, какие воспоминания были его собственными, а какие — навеянными рассказами матери. «Ты помнишь ту смешную маленькую машинку, которую вы с папой сделали, взяв колеса от твоего старого самоката?» Ну да, он помнил ту машину, и колеса от самоката тоже, но не мог припомнить ни единого случая, когда отец делал бы что-либо вместе с ним. А Марта все продолжала и продолжала повторять и эту, и множество других историй, упорно лепя в его сознании образ сильного и умелого отца, но в то же время смущая мальчика и возбуждая в нем чувство вины за провалы в памяти.

Ричард взобрался на вершину валуна и лег на живот, неподвижный и молчаливый, как ящерица на солнце. Отсюда он видел дорогу, спускавшуюся к лагерю. Очень скоро по ней потянутся люди, решившие провести здесь уик-энд, вокруг поднимется множество разноцветных палаток, воздух наполнится дымом костров, запахом жарящихся гамбургеров и детским визгом. Но сейчас он был здесь совсем один, если не считать маму и Салли; и у них была лучшая стоянка, у самой реки, и лучший валун вместо стола, и самые высокие деревья.

«Помнишь, Ричард, как папа привез нас сюда впервые? Мы и оглянуться не успели, как ты уже лез на сосну. Потом папе тоже пришлось взобраться, чтобы спустить тебя».

Ричард помнил, как взобрался на сосну, но готов был поклясться, что вниз его никто не спускал. Зачем? Он всегда отлично лазил по деревьям. Что могло помешать ему спуститься самому? Впервые в жизни ему пришло в голову, что воспоминания его матери могут быть обычным вымыслом и она лишь делает вид, что они живые и теплые.

Потом он услышал дальний рокот мотора и поднял голову, чтобы разглядеть первого из будущих соседей. Через пару минут он появился — голубой с кремовым «форд-виктория» с мужчиной за рулем. Больше никого в машине не было; ни на крыше, ни на заднем сиденье он не заметил походного снаряжения. Ричард автоматически, без особого любопытства отметил все это и тут же понял, что автомобиль ему знаком. С неделю назад, возвращаясь из школы, он увидел, как этот самый «форд» отъехал от палисадника их собственного дома. А когда вошел в дом, то нашел мать на кухне, бледную и молчаливую.

Глава четырнадцатая

Увидев выходящего из машины Куинна, она заботливо предложила Салли:

— Почему бы тебе не сходить поискать Ричарда? Ужин будет готов не раньше чем через полчаса. Вы могли бы тем временем набрать сосновых шишек; потом, к Рождеству, мы их позолотим.

Однако голос выдал ее настороженность.

— Ты пытаешься от меня избавиться? — догадалась девочка. Потом бросила задумчивый взгляд на направляющегося к ним человека. — Тебе надо с ним поговорить?

— Да.

— Что-нибудь насчет денег?

— Может быть. Пока не знаю.

Деньги, а точнее их отсутствие, были тем стержнем, вокруг которого в семействе О'Горманов крутилось все, и дети научились с этим считаться. Салли проворно умчалась искать брата и сосновые шишки.

Марта повернулась к Куинну. Лицо ее напряглось, как у солдата, оказавшегося перед неожиданной поверкой.

— Как вы меня нашли? Что вам надо?

— Давайте назовем это дружеским визитом.

— Лучше не стоит. Я еще могла бы примириться с тем, что вы пустили всех собак по моему следу, но к чему вовлекать моих детей?

— Прошу прощения, но это единственный способ установить истину. Вы мне позволите присесть, миссис О'Горман?

— Как вам будет угодно.

Он уселся на одну из скамеек, окружавших стол для пикника. Минуту поколебавшись, она подошла и села на соседнюю, как бы согласившись на нечто вроде перемирия. Куинн невольно вспомнил их последнюю встречу в больничном кафетерии. Тогда тоже между ними был стол, и на нем, как и на этом, громоздилась гора невидимых вопросов, подозрений, обвинений, сомнений… Ему очень хотелось смахнуть их все одним движением руки и начать все сначала. Однако неприкрытая враждебность, написанная на ее лице, явственно говорила ему, что собеседница отнюдь не разделяет его чувств.