Совсем как ангел - [26]

Он купил номер «Маяка Чикота» и заказал чашку кофе. Судя по всему, события, происходящие в остальном мире, либо читателей газеты, либо ее издателя интересовали мало — место, отведенное им, было удручающе ничтожно. Львиную долю газетной площади занимал длинный и поразительно нудный пересказ событий сугубо местного значения. «Ничего удивительного, — подумал Куинн, — что Джон Ронда так благодарен О'Горману и Альберте Хейвуд: по крайней мере хоть что-то интересное. Ронда, без сомнения, спит и видит, чтобы в городе опять произошло нечто подобное. Или хотя бы появился новый взгляд на убийство О'Гормана, такой, который смог бы ошеломить любительниц канасты из женского клуба и поклонниц ростбифа с кровью из Христианской ассоциации молодых женщин».

В одиннадцать он позвонил Ронде.

— Все в порядке, — сообщил газетчик, и в его голосе Куинн явственно услышал нотку самодовольства. — Естественно, Марта противилась, но я ее уговорил. Она готова встретиться с вами в полдень в кафетерии больницы. Это на Си-стрит, возле Третьей авеню. На первом этаже.

— Большое спасибо.

— Хейвуда поймать удалось?

— Нет. Он валяется в постели с простудой, а его мамаша кружит вокруг, как огнедышащий дракон, и не подпускает посторонних.

Ронда расхохотался так, будто это была его собственная шутка.

— А что с Вилли Кинг? — спросил он потом.

— Ее нет в городе.

— Как-то это все у них нескладно получается, а?

— Для меня. Что касается Вилли и Джорджа Хейвуда, для них эта нескладность очень даже на руку.

— Вы слишком подозрительны, Куинн. Если вчера в кафе действительно все было так, как вы рассказали, то у Вилли, конечно же, есть какое-то разумное объяснение ее действий. Она вполне порядочная деловая женщина.

— Я уже вам говорил, — вздохнул Куинн, — в Чикоте, похоже, все жители — сама порядочность. Может, если я задержусь здесь подольше, мне тоже передастся хоть немного…

Больница оказалась совсем новой, а кафетерий на первом этаже — светлым и просторным, с широкими окнами, выходящими на ухоженный газон с фонтаном. Возле одного из окон за маленьким столиком ждала Марта О'Горман. В белой униформе она выглядела стройной и привлекательной; черты ее лица, несколько искаженные в тот момент, когда Куинн видел ее в последний раз, теперь были спокойны.

Марта заговорила первой.

— Присаживайтесь, мистер Куинн.

— Спасибо.

— Какой финт вы припасли для меня на сей раз?

— Никакого, — улыбнулся Куинн. — Судья еще не вбросил мяч на поле.

— А вы в этой грязной игре рассчитываете на судейство? — подняла брови она. — Однако же вы наивны. Судьи требуются в честной игре, чтобы в равной степени защищать обе стороны. К данному случаю это не относится.

— Сожалею, миссис О'Горман, но вы меня, видимо, неправильно поняли. Я бы хотел, если возможно… ну, помочь вам.

— Куда больше я страдала от тех, кто старался мне помочь, чем от равнодушных незнакомцев.

— Что ж, тогда позвольте мне быть равнодушным незнакомцем.

Марта напряженно выпрямилась; руки ее беспокойно двигались по столику.

— Давайте перестанем ходить вокруг да около, мистер Куинн, — глухо проговорила она. — Та женщина, что наняла вас, — зачем ей понадобился мой муж?

— Я предупредил Джона Ронду, что эта информация не подлежит разглашению, — вспыхнул Куинн. — Не ожидал, что он вам тут же все и выложит.

— Тогда вы плохо разбираетесь в людях. Ронда — самый большой сплетник в городе.

— О!

— Нет, никакого вреда он не причиняет — болтуны никогда этого не делают, верно? — просто ужасно любит поговорить. А потом написать. Так что же с этой женщиной, мистер Куинн? Что ей нужно?

— Ей-Богу, не знаю. Да Ронда ведь, наверное, и это вам рассказал. Разве нет?

— О, да.

— Я взялся за эту работу, потому что сидел без гроша, — пояснил Куинн. — Она мне никаких вопросов не задавала, ну, и я ее ни о чем не спрашивал. Решил, что мистер О'Горман — ее родственник или старый друг, с которым она потеряла связь. Естественно, знай я, что столкнусь с такой ситуацией, непременно постарался бы ее как следует расспросить.

— Как давно она связалась с этой сектой, или что там у них?

— Давая мне сто двадцать долларов, она мельком упомянула, что сын присылает ей чек на двадцать долларов каждое Рождество.

— Значит, уже лет шесть, — задумчиво протянула Марта. — Если она покинула мир так давно, то может и не знать, что Патрик умер.

— Вполне вероятно.

— Как она выглядит?

Куинн постарался описать сестру Благодеяние по возможности подробно.

— Не припомню, чтобы Патрик хоть раз упомянул кого-нибудь похожего, — пожала плечами миссис О'Горман. — Мы поженились шестнадцать лет назад, и его друзья с тех пор были моими друзьями.

— Боюсь, что мое описание достаточно поверхностно. Когда люди одеваются в бесформенные серые хламиды, их трудно различать. Возможно, смысл подобной одежды в том и состоит, чтобы подавлять индивидуальность. Если так, то это прекрасно срабатывает.

Говоря так, Куинн ясно сознавал, что изрядно преувеличивает. Что-что, а уж индивидуальность сестре Благодеяние сохранить удалось. Остальным в значительной степени тоже. Брат Свет, преисполненный беспокойства за скот, порученный его попечению: сестра Раскаяние, пытающаяся спасти детей от пагубного влияния мира, воплощенного для нее в школьном обучении; немой брат Язык, голос которого слышала только маленькая птичка у него на плече; сестра Слава, старательно шьющая матрацы из волос братьев; брат Твердое Сердце, усердно орудующий бритвой, несмотря на близорукость, — все они были и остались личностями, не муравьями в муравейнике и не пчелами в улье.