Современные русские фамилии - [8]
Реальных предков, происходивших из других стран, в действительности не так много. Это предок М. Ю. Лермонтова — шотландец Лермонт, служивший в польской армии, взятый русскими в плен в 1613 г. и перешедший на службу к русскому царю[11], англичанин Гамильтон, фамилия которого русифицировалась, превратившись сначала в Гаментов, а затем — в Хомутов, после чего она перестала, отличаться от аналогичной русской фамилии, и др.
Фамилию Козодавлев ее носители выводили от якобы ливонского предка по фамилии Кос фон Дален. Незначительный дворянский род Нарышкиных, не нуждавшийся ранее в иностранном происхождении (нарышка ‘плохой запах изо рта’. — Даль), после того как царь Алексей Михайлович женился на Наталье Нарышкиной (1671 г.), стал выводить свое имя от германского племени наристи, упомянутого Тацитом (Германия, XIII). Но если кто из дворян и допускал свое русское происхождение, этимология их фамилий оказывалась самой неожиданной, противоречащей всем законам языкознания, например Татищев — не от татище (тать ‘вор’, т. е. ‘ворище’), а от приказа «тать ищи!» т. е. «ищи вора!», который их предок губернатор якобы получил от царя.
Даже род Пушкиных генеалоги прошлого выводили из чужих краев: «Пушкины, дворянский род, ведущий свое происхождение с XIII в. от прусского выходца Радши. Во 2‑й половине XIV в. его представитель, Григорий Александрович, получил прозвище Пушка, и от этого родоначальника произошла фамилия Пушкиных»[12]. Большие и интересные исследования о роде Пушкиных имеются у советского историка С. Б. Веселовского, во многом меняющие традиционные положения старых генеалогий[13].
Еще одна категория дворянских фамилий образована от слов-характеристик, имеющих нередко достаточно неблаговидный смысл: Дурново, Хитрово, Мертваго, Чернаго. Чтобы отмежеваться от значения нарицательных, в них изменено ударение: Недоброво́, Плохово́, Сухово́, Благово́, Парена́го, Бура́го, Рыжа́го. Это также «принадлежностный» тип фамилий, отвечающих на вопросы «чей?», «какого?». К концу XVII — началу XVIII в. знатные роды в связи с реформами Петра теряют свои привилегии и постепенно распадаются, что сказывается и на их фамилиях.
К этому же времени относится интенсивное образование фамилий у городского населения ввиду значительного развития торговли и ремесел. Для торговых и служилых людей были типичны фамилии Астраханцев, Брянцев, Ростовцев, Туляков, Рязанцев, Веневитинов, Вологжанинов, Москвитинов, Смолянинов и т. п., совмещавшие в себе принадлежность и отношение к определенному месту (XVII—XIX вв.).
В XVIII—XIX вв. складываются фамилии русского духовенства (Успенский, Богоявленский). В связи с уходом в города на строительные работы закрепляются фамилии у значительного числа крестьян, пополняющих ряды городских рабочих, и огромного контингента обслуживающего люда. Но у крестьян, остававшихся в деревнях (а они составляли в прошлом веке до 80% населения страны, а в 30‑е годы XX в. — 67%), официально закрепленных фамилий вплоть до конца XIX в. не было, а некоторые получили официальные фамилии лишь во время паспортизации, проводившейся у нас в стране в 30‑е годы нашего века[14]. Подробнее об этом будет рассказано в следующих главах.
Бегло обозначив хронологию появления русских фамилий у отдельных социальных групп, обратимся к формам фамилий. Поскольку большинство русских фамилий по своему происхождению патронимические, образованные от календарного или прозвищного имени отца (и реже — более далекого предка) именуемого лица, необходимо проследить путь от патронима к фамилии. Очевидно, отличие патронима от отчества и фамилий было не вполне ясно для наших предков, как не всегда очевидно оно и для современного исследователя. Например, в сочетании Мордас сын Киселев первый компонент прозвищное имя, а сын Киселев — патроним (такая именная формула преобладала до XV в.). Это уже не Мордас Кисель, но еще и не Мордас Киселев. Если имя, от которого образован патроним, было по своему происхождению и форме существительным, слово сын (а также дочь, дети) согласовывалось с именительным падежом патронима: Алекса сын Лазорев (здесь и имя личное, и патроним восходят к календарным именам Алексей и Лазарь), Варлам Михалёв сын (такая формула типична после XV в.). Если имя, от которого образован патроним, по своему происхождению прилагательное, слово сын (дочь, дети) согласовывалось с родительным падежом патронима: Ширшик Первово сын. При этом формы типа Первово, Хитрово не были застывшими. В разговорной речи они нередко заменялись на Первов, Первовы, Хитров, Хитровы.
В конце именной группы компонент сын (дочь, дети) легко терялся, что знаменовало формальное превращение патронима в фамилию.
Древние именования достаточно полно зафиксированы в ономастиконах М. Н. Тупикова и С. Б. Веселовского[15]. Однако по приведенным в них письменным формам трудно реконструировать употребление имен в живой разговорной речи. Как выглядели подобные именования в документальных записях, показано, например, у С. Б. Веселовского:
