Современная проза Сингапура - [73]

Шрифт
Интервал

— А я не видела тебя и Сэн Го на вечере, Луиза, — сказала миссис Розарью, вдруг повернувшись к ней.

— Шеф Сэн Го пригласил нас на обед, и мы не смогли отказаться, ответила Луиза.

Это было прекрасное алиби, хотя ее немного и мучила совесть, и остальные это заметили. Ведь она, презрев евразийскую кастовую систему, вышла замуж за китайца, который, правда, был довольно светлокожим и считался человеком весьма образованным и влиятельным, но все-таки был «азиатом».

— Вы ведь были приглашены, не так ли? Сэн Го ведь ходатайствовал о приеме в члены Евразийского клуба? — спросила Присцилла, и взгляд ее стал острым, как хирургический зонд.

— Никогда не слыхала, чтобы китаец был членом Евразийского клуба, фыркнула миссис Розарью.

— А ему и не обязательно быть членом, — нашлась Луиза. — Я член клуба, поэтому моего мужа и приглашают.

— О да, вот удача, не правда ли? — промурлыкала Присцилла.

— Никогда не слыхала, чтобы жена приводила мужа на танцевальные вечера, — жеманно улыбнулась Гариетта. — Почему ты не уговоришь своего мужа похлопотать о вступлении в клуб? Быть может, его и примут. Конечно, абсолютной уверенности нет… Вдруг они скажут, что не могут принять к себе азиата, что этот клуб только для евразийцев?..

— Уж во всяком случае, Элис будет членом клуба, когда вырастет, сказала Луиза, как утопающий за соломинку хватаясь за будущее своей дочери и вместе с тем презирая себя за то, что принесла Сэн Го в жертву их снобизму.

— Полагаю, Элис будет считаться евразийкой-китаянкой, — нехотя допустила миссис Розарью, как эти Иммануэли, а они ведь члены клуба.

— Да нет, Элис будет китаянкой-евразийкой, — сказала Присцилла безжалостно. — Вы же знаете, у нее китайская фамилия.

— Да, раз отец — азиат, то и дети должны считаться по отцу, ухмыльнулась Гариетта, и вокруг ее рта обозначились злобные морщинки.

Старая миссис де Соза встрепенулась — она дремала и уловила лишь конец разговора.

— Все китайцы — коммунисты, — заявила она, сердито оглядываясь.

— Я полагаю, Элис говорит только по-китайски, — фыркнула миссис Розарью, делая гримасу чайному подносу.

— Ты уже подумала о том, чтобы определить ее в школу, дорогая? — улыбнулась Присцилла. — Я слышала, что Наньянский китайский киндергартен очень хорошая школа.

— Совершенно верно, — отозвалась Луиза, — дети премьера посещают ее, и внуки председателя Верховного суда — тоже. Азиаты, насколько я могу судить, заправляют всем в наше время.

Воцарилось молчание, враждебное и высокомерное. Одинаковые надменно-презрительные усмешки застыли на всех лицах. Луиза поднялась.

— Хо, во твэй чу ла [15] — сказала она по-фуцзяньски, сладко улыбаясь, и все вздрогнули от неожиданности. — До свидания, дорогая мама, до свидания, бабушка, Присцилла и Гариетта.

По дороге домой она поклялась избавиться от ограниченности и нетерпимости. Правда, она уже не может искоренить в себе узость представлений и предрассудки, хоть и ненавидит их, но она постарается еще больше сблизиться с мужем и позаботиться о том, чтобы дочь была свободна от предрассудков. «Три поколения стерв — достаточно! — подумала она. — Элис будет играть со своими „простыми“ двоюродными братишками и сестренками и вырастет разумной и терпимой».

Придя домой, Луиза помедлила в дверях, глядя на Сэн Го, который читал под лампой газету, и на ребенка, играющего с куклой. Ей радостно было видеть крупные, грубоватые черты лица мужа, его добродушный большой рот, приятную крестьянскую медлительность его движений и ползающую у его ног маленькую Элис, ее гладкую желтоватую кожу, мягкую складку ее розовых губ.

И вдруг мать увидела, как круглое личико ребенка сморщилось. Элис шлепнула куклу и бросила ее в угол, выговаривая ей точно так же, как Луиза обычно выговаривала ей самой. Нижняя губа девочки надменно выпятилась, углы рта раздраженно поползли вниз.

Вечерняя сказка

перевод Н. Степановой

Ребенок сел на постели. Из-за прикрытой двери сочился желтый свет. Внизу в гостиной веселились взрослые. За стеной няня, уложив его спать, громыхала утюгом.

Он тихонько слез на пол, прошлепал босыми ногами в ванную, стянул с крючка большое полотенце, обмотался им, изобразив саронг поверх полотняной пижамы. Потом раскопал на письменном столе, заваленном всякой всячиной, крохотную малайскую шапочку, нахлобучил ее и присел на край кровати.

«И призвал султан храброго Джасаха» [16], — произнес он про себя. Затем почтительно кивнул, сделал три шага вперед и, сложив руки на груди, поклонился.

«Ханг Джасах, ты самый верный мой слуга, — молвил султан Малакки. — Ты отважен и силен. Ты надежный воин, даже имя твое означает „преданный“. Сослужи мне службу».

Снизу донесся дружный хохот, и ребенок порадовался, что гостям весело. Он не знал, что там, внизу, отец смеется с особой радостью и шепчет маме: «Замечательно! Теперь малышу будет с кем играть».

«Я готов, — отвечал Ханг Джасах. — Что прикажет мой повелитель?»

«Отправляйся за тридевять земель, в царство Паханг, и привези мне в жены принцессу Паханга. Путь туда долог. Он лежит через бурное море и непроходимые джунгли. Многие опасности подстерегают тебя. Справишься ли ты, Ханг Джасах?»


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.