Современная португальская новелла - [80]

Ну ладно. Дни шли за днями. Получив комнату с пансионом, я, однако, продолжал питаться за общим столом — экономии ради — и ближе сошелся с товарищами: встречался с ними в кафе, на прогулках и в коридорах монастыря.

— Знаете, что мне больше всего не по нутру? — спросил однажды некий Паулино. — Не капитан, не подсумок, не занятия по баллистике, а отсутствие женщин. Черт побери! Нас в казарме свыше тысячи… И вот устраивайся как знаешь!

Мы бурно радовались, когда дочка одного сержанта — глупышка, полуребенок-полуженщина, но явно с порочными наклонностями — попадалась нам на пути и улыбалась в ответ на наши взгляды. Капитан с торжественным видом бесшумно приезжал на велосипеде в половине седьмого утра. Все будние дни мы не знали покоя — ни в дождь, ни в ведро. Выстраивались для смотра, чтобы отдать ему честь, как только он появится. Следом за верховыми шагали под бой барабана с полной выкладкой, обливаясь потом, по направлению к «театру военных действий», то есть топали по аду Мата Гранде. А в эти ранние часы две-три нарядные девушки уже шли к теннисному корту, в белых туфельках, щеголяя смуглыми икрами. Как они прихорашивались, чтобы заманить кого-нибудь из нас!

Ах, проклятая учебная атака! «Ложись! Короткие быстрые перебежки… Захватывайте поле сражения…» Поле сражения, поросшее дроком, было сплошной лужей. К концу дневных занятий нас клонило в сон, многие в аудиториях дремали, но краткая дремота не восполняла сил. А как раз в это время цвет общества прогуливался по плитам мостовой, мы же только облизывались. Красотки, объединившись по три-четыре, ходили взад-вперед с небрежным видом победительниц. Они еще не вышли из-под родительской опеки. Отцы были офицерами. Нашими начальниками. (Когда-то к этому обществу принадлежала Лия. И Жужа.) «Они шли по этой ровной дороге…» Девушкам хорошо было известно, что курсанты этого года уедут, оставив их в тоске и унынии, как было в прошлом и позапрошлом году. Обещание вернуться неизменно нарушалось. Стоило ли в таком случае заводить знакомство? От нашего краткого пребывания в Мафре девушки получали не больше радости, чем дочки начальников станций при виде пассажиров поезда.

В один из таких дней я задумался: что, если какая-нибудь из этих модниц, еще не познавшая жестоких законов жизни, умеющая лишь играть в теннис, призывно улыбаться, вышивать и, может быть, расточать ласки… какая-нибудь из тех, что подводят глаза, красят волосы и называют себя детским именем — Мими, Мида, Вина, Лили, Фифи, Жужу, Лулу, и все для того, чтобы подцепить «хорошего работящего парня»… Так вот, что, если одна из них поможет в беде своим прежним подружкам, сиротам майора Ското, приятеля их папаш…

— Получили уже приглашение на субботний бал? — прервала мои размышления одна из гуляющих.

— Какой бал?

— Наши родные устраивают бал в честь военных… Но куда вы идете? — спросила белокурая Бинита, которую мне уже представили как местную королеву красоты. Она действительно была прелестна.

Я меняю тему:

— Только и разговоров, что о танцах!

Перебивая друг друга, вмешались две ее приятельницы:

— Правда, что у вас украли кольцо? Вам его не вернули?

— Надеюсь, оно объявится, — отшутился я.

— А знаете, что говорят люди? — спросила Бинита.

— Замолчи ради бога! — прикрикнули на нее остальные. — Может, все это ложь!

— Скажи, скажи, не стесняйся, — настаивал я.

Девушки помедлили, изображая паинек. «Ах нет, не хочу прослыть сплетницей!» Но потом решились:

— Говорят, вдова Ското, гонимая нищетой…

И все четверо высокомерно улыбнулись. Я не питал к ним злобы. Мне так нравились их смуглые, позолоченные солнцем лица. Но вскоре после этой беседы, когда мы шли ужинать, некий младший сержант, уроженец Мафры, а потому всегда бывший в курсе всех новостей, сообщил без экивоков:

— Вдова Ското присвоила кольцо и заложила его в ломбард.

Чем дальше, тем невыносимей становилось мое беспокойство. К тому же напротив моей новой комнаты разыгрывалось необычное и волнующее зрелище. Молодая девушка в пижаме. Всегда в одной пижаме. Я чутьем угадывал, когда она откроет дверь балкона, и наслаждался созерцанием ее изящной фигуры; она порхала, как беззаботная ласточка, прихорашивалась перед зеркалом, смахивала тряпкой пыль, томно располагалась в кресле-качалке, принимала соблазнительные позы. Напевала джазовые мелодии. Самые последние новинки. Ей явно нравились будоражащие танцы. Словом, она производила впечатление ракеты, которая вот-вот взорвется. Слегка покашливая, чтобы привлечь к себе внимание, она опиралась на подоконник с книжкой в руках (дым от взрыва постепенно рассеивался).

Девушка в пижаме была замужем. Со мной она беззастенчиво заигрывала, бросая вызов моей добродетели. Колебалась, подобно маятнику, между поведением сорвиголовы и чувствительной барышни. Порой громко хохотала, прочитав что-нибудь смешное в газете. А однажды я видел, как она плакала.

У нас же в пансионе горничной была краснощекая толстуха, еще молодая. Когда я однажды позволил себе не слишком почтительно до нее дотронуться, она выпрямилась и возмущенно завопила:

— Хозяина позову! Подниму шум!