Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [80]

2. Изучается тип мышления и подходы к внешней политике политических лидеров, таких как Д. Неру, Мао Цзэдун, Хосе Рисаль, Сукарно и т.д. Авторы сосредотачиваются на их «основных идеях» в отношении международного порядка. Например, в центре внимания находится идеи «неприсоединения», выдвинутая Неру и другими азиатскими лидерами, в 1950-е годы, которая, хотя в какой-то степени и опиралась на западную концепцию «нейтрализма», была довольно оригинальной. Неру также выдвинул идею «неисключительного регионализма (nonexclusionary regionalism) как противоположности европейской модели «баланса сил». Мао Цзэдун выдвинул идею «трех миров», а также ряд идей в отношении войны и стратегии. Хотя в них может быть обнаружен некоторый параллелизм с западными военными теоретиками — Клаузевицем, Бисмарком, Меттернихом, Вильсоном и В. И. Лениным, их крайне трудно отделить от текущих политических целей и задач. Обычно их идеи изучают биографы и специалисты-регионоведы, а не теоретики ТМО. Однако, как правило, они подчеркивают теоретическое значение высказанных идей.

3. Не-западные ученые, которые нередко просто применяют западные ТМО к анализу конкретных ситуаций, однако здесь проявляются существенные культурные различия. Политические факторы также играют весьма существенную роль. Еще один аспект — институциональный. Речь идет о финансовых ресурсах, рабочих местах, карьерных перспективах и интеллектуальном этосе академических исследователей, которые могли бы заниматься ТМО. На Западе, вследствие высокого статуса теоретических исследований, возможности для карьеры связаны с достижениями именно в этой сфере, а не благодаря эмпирическим исследованиям. Библиотеки хорошо приспособлены именно для теоретической науки. В не-западных государствах такой прямой связи, обычно, нет.

4. Возможно, альтернативным вариантом могли бы сравнительные исследования в сочетании с теорией международных отношений.

Как бы там ни было, в последние годы постепенно начинают складываться национальные «школы» теоретико-международных исследований. Возьмем в качестве примера Китай. После окончания «культурной революции», многолетнего идеологизированного комментирования трудов Мао Цзэдуна, К. Маркса и В. И. Ленина и «открытия» после 1980-х годов КНР миру Китай поначалу буквально затопили труды «западных» теоретиков международных отношений. Дисциплина стала очень популярной, к 2006 г. число исследовательских центров и институтов догнало американские показатели. Однако, как и в некоторых других странах, китайские международные исследования носят не столько академический, сколько практический характер. Имеет значение также и то, что в отличие от Запада Китай никогда не переживал чего-то похожего на эпоху Просвещения, в нем не сформировалось длительной традиции рационального, абстрактного анализа. Но означает ли это, что китайские ученые обречены на копирование западных образцов? Отнюдь нет. Не случайно, особенно в последние годы, постоянно предпринимаются попытки придать теоретико-международным исследованиям китайскую специфику через обращение преимущественно к трем сферам: идеологии, модернизации и идеям древнекитайской философии.

Примером последнего подхода может стать такой теоретик, как Жао Тингъян (Zhao Tingyang), предложивший переосмыслить современную глобальную политику на основе идей Конфуция и других древнекитайских мыслителей. Опираясь все же, главным образом, на методологическую основу «западного» конструктивизма, он сопоставил древнюю китайскую политическую систему с современной мировой системой. По его мнению, современный глобализирующийся мир не имеет собственной идентичности, продолжает считать референтным для себя национальное государство и поэтому мыслит в интернациональном, а не глобальном духе, т.е. по-прежнему не воспринимает мир как целое.

«Политическая философия или политическая наука никогда не будут полными до тех пор, пока перспектива мира как целого не будет в них привнесена, — подчеркивает китайский теоретик. — Только тогда проблемы мировой политики будут полностью поняты. Теория “всех в поднебесной” (all-under-heaven) создана для того, чтобы переосмыслить проблемы мира, такие как мировой порядок и управление, конфликты и сотрудничество, война, мир и культурные столкновения, все они обычно неверно конструируются теориями международных отношений»[162].

Как представляется, взгляды Жао, безусловно, заслуживают внимательного и вдумчивого отношения, прежде всего, с точки зрения другой онтологии, преодолевающей дуалистическое мировоззрение Запада, и может многое дать для разрешения «вызовов» в современной глобализирующейся системе.

Теория международных отношений останется крайне односторонней также без учета вклада арабских и других мусульманских исследователей, пытающихся соединить достижения современных социальных наук с традициями ислама.

Иными словами, «западная» гегемония пока сохраняется, но и признаки ее размывания уже довольно заметны. Постепенно формируются сильные национальные «школы» теории международных отношений в других странах, например в Индии, странах АТР, на Ближнем и Среднем Востоке. Так, восточноазиатские «школы» международных исследований во многом опираются на традиции Английской школы (Хедли Булл и др.), противопоставившей идею «международного сообщества» «системному» подходу, широко представленному в научной литературе в США