Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [213]

Интересно, что не только Маркс, но и значительная часть мыслителей XIX в. рассматривали национализм не как оппозицию интернационализму, а как необходимую фазу перехода к нему, т.е. эта мысль присутствовала в научном дискурсе, хотя и в другой редакции. Например, Дж. Мадзини был вполне согласен с тем, что закон жизни — прогресс, что этот прогресс надо понимать прежде всего как тенденцию к равенству всех людей в свободе и что лишь внутри этой тенденции принцип национальности может найти свое оправдание. Марксов анализ сферы внутренней политики допускал разные интерпретации национализма и интернационализма, которые могут носить как прогрессивный, так и консервативный характер, в зависимости от классового устройства в тот или иной момент. Политические формы интернационализма изменяются в историческом разрезе, и их крайне трудно предвидеть. Например, рассматривая поражение народных революций 1848 г., Маркс подчеркивал, что если рабочие организовывались преимущественно по национальному принципу и выдвигали демократические лозунги именно на основе деятельности национальных организаций, то политическая стратегия привилегированных классов приняла форму консервативного классового интернационализма. Национализм и интернационализм, таким образом, могут принимать разную политическую окраску.

При этом, по Марксу, в рамках современного национального государства политические права должны оставаться независимыми от религиозных и культурных прав. Фактическим результатом связи политических и культурно-национальных прав неизбежно будет утверждение привилегированных национальных и религиозных форм идентичности, так или иначе подавляющих группы меньшинств. С этой точки зрения критика Марксом политического освобождения создает базис для признания политических и гражданских прав в рамках государства.

Историческая извечность национальных государств — не более чем иллюзия. Как показывает путь, пройденный человечеством, они появляются и исчезают с исторической сцены. Разрушительные силы действуют как внутри государства, так и извне; они могут быть сильными или слабыми, но в любом случае обнаруживают тенденцию к превращению либо в империю, либо в коммуну. Дело в том, что национальное государство воплощает в себе две противоположные тенденции: с одной стороны, создает основания для свободы, а с другой — провозглашает формальное равенство граждан.

Маркс пишет об империализме как о высшей форме государственной власти, соответствующей буржуазному обществу, высвобождающемуся из феодализма. Между политической интерпретацией национального государства и империей постоянно возникают противоречия, принимающие вид напряжения между респектабельной и голой формой буржуазного порядка.

«По мере того как прогресс современной промышленности развивал, расширял и углублял классовую противоположность между капиталом и трудом, государственная власть принимала все более и более характер национальной власти капитала над трудом, общественной силы, организованной для социального порабощения, характер машины классового господства»[272].

Монархия в этих условиях служит классовому господству буржуазии. Однако антиподом империи, по Марксу, является отнюдь не национальное государство, а коммуна. Маркс обратил большее внимание на эту проблему под влиянием событий 1871 г., и в частности, Парижской коммуны. Однако в работе «Гражданская война во Франции» проблеме национального государства внимание уделяется также лишь опосредованно, в центре исследования — взаимоотношения между Французской империей и коммуной (по Марксу — первый в истории пример диктатуры пролетариата). Единство нации не только не должно уничтожиться, но, наоборот, организоваться конституцией коммуны, при этом государственная власть, претендовавшая на то, что воплощает единство и стоит над нацией, разрушается. В то же время единство нации подлежало не уничтожению, а, напротив, организации посредством коммунального устройства, считал К. Маркс. Оно должно было стать действительностью посредством уничтожения той государственной власти, которая выдавала себя за воплощение этого единства, но хотела быть независимой от нации, над ней стоящей. Задача состояла в том, чтобы отсечь чисто угнетательские органы старой правительственной власти, ее же правомерные функции отнять у такой власти, претендующей на то, чтобы стоять над обществом, и в конечном итоге передать эти функции ответственным слугам общества. Тем самым коммуна призвана перехватить у государства функцию обеспечения единства нации. Это положение имело немаловажное значение для национально-государственного строительства в СССР. Проблема национально-государственного развития была также затронута «классиками» марксизма в контексте проблемы самоопределения наций. В период Великой французской революции был провозглашен принцип самоопределения, под которым понималось право наций создавать собственные национальные государства вопреки династическому принципу. При этом принцип самоопределения имел как внутренний, так и международный аспект. Одни народы стремились выйти из состава более крупных государств, другие — воссоединиться с другими государствами или превратиться в самостоятельный субъект на международной сцене. Французская революция в самом деле преодолела попытки бретонского, нормандского, провансальского сепаратизма. В других случаях, например в Италии и Германии, он выразился в объединительных процессах, что потребовало слома границ. Однако принцип самоопределения отнюдь не предполагал начала всемирного перекраивания карты. Дробление национализмов позднее начало представлять угрозу уже для вновь образовавшихся национальных государств, а не только для империй — иллюстрация того, что права человека, провозглашенные Французской революцией, все чаще начали распространяться на нации. Понятно, что где-то должен быть поставлен предел. С этим утверждением были согласны практически все исследователи, другое дело, что критерии «остановки деления» существенно различались.