Современная греческая проза - [23]

– Аминь, Высокопреосвященнейший Владыка!

– Правительство решительно и последовательно поддерживает любую предпринимательскую деятельность, имеющую высокие цели и стремление к лучшему, – завопил лысый министр голосом немного хриплым из-за плохо настроенных микрофонов, которые временами издавали раздражающий гул, распространявшийся по огромному залу.

– Оригинальная идея компании «Polytropon», которая сегодня обрела плоть и кровь, является примером изобретательности и ответственности наших хитроумных – позвольте мне этот каламбур, ведь «Polytropon» значит «хитроумный» – предпринимателей, – он продолжил с подходящей остротой. – Это смелое предприятие, открывающее новые пути в мировой пищевой промышленности, это больше, чем личный успех, это больше, чем успех фирмы…

Он сделал глубокий вдох и, взяв тон повыше, словно поразительную ноту в арии аэда, добавил:

– …это успех Греции!

Завершил речь он под бурные аплодисменты.

Затем последовала краткая презентация, продемонстрированная на большом экране в стиле компьютерной анимации в формате 3D, с графиками, подробным описанием некоторых стадий процесса, техническими пояснениями и, конечно же, самим продуктом в упаковке. И все это в сопровождении замечательной бодрой музыки и соответствующего рассказа.

Леонидас Рагусис, который решил, что в финале не будет привычного разрезания красной ленточки, пригласил высоких гостей выйти в зал – на внешний док предприятия, выходивший в море – и там, пока шаловливый ветерок раздувает и растрепывает дамские прически, передал министру огромную бутыль шампанского, перевязанную золотой ленточкой, попросил его подняться по винтовой металлической лестнице на самую верхнюю точку и исполнить ритуал, словно речь шла о спуске на воду корабля.

Бутыль стукнула о подводную часть железной конструкции и, под шквал одобрительных возгласов, тысячи маленьких пузырьков принялись ласкать громадное «судно», отправившееся в его первое – недвижное – путешествие…

Ответная речь Леонидаса Рагусиса

Расторгавшись, Леонидас Рагусис поднял дрожащей рукой бокал, наполненный теми же самыми одноцветными пузырьками, которые незадолго до того ласкали главное дело всей его жизни, поднялся на подиум и, умоляя свою незанятую бокалом левую руку немножко успокоиться, обратился к аудитории. Ему не надо было, как он почувствовал, добавлять много слов – ведь все самое важное он вместил в свою вступительную речь – осталось всего только произнести кое-какие благодарности, кое-какие словесные похвалы в адрес людей или организаций, которые оказали поддержку и оценили его безумный план.

Между тем, пока, перенося вес с одной ноги на другую, своим взглядом он сканировал фигурки окружавших его людей, он за доли секунды пересмотрел свой первоначальный план.

Он подошел очень близко к микрофону и произнес голосом, дрожавшим не меньше, чем его рука, вставляя паузы между словами:

– Я есть… я всегда был… и навсегда останусь… только одним: греком![19]

На «мостике»

Леонидас Рагусис, утомленный всеми формальностями презентации и праздника, отчасти чтобы отвлечься и передохнуть, отчасти чтобы остаться наедине с собой и осознать весь масштаб своего успеха, развязал своей галстук, расстегнул последнюю пуговицу на рубашке и вышел на «мостик». «Мостиком» он называл – а вслед за ним его стали так называть все остальные – коронное место, с которого можно было наблюдать за всеми работами, как в открытом море, так и на заводе.

Видно было, скажем, незамутненным взглядом – и при хороших погодных условиях – по крайней мере на пять миль вперед бескрайнее море, даже по вечерам, когда лазерные лучи прорисовывали по волнам магнитные траектории и вычерчивали в темных водах потрясающие линии, словно подводные фейерверки.

И сегодня он почувствовал – как и в первый раз – что весь этот неподвижный электронный рай, чудо технологии, излучал напористое вдохновение, которое заставляло его двигаться дальше, опускаться на дно или подниматься на поверхность – как «Наутилус» – и он сам, полный хозяин, управлял им, словно настоящий капитан.

Простым движением своих длинных пальцев по клавиатуре органического компьютера, напоминавшим туше пианиста на клавиатуре фортепьяно, он услышал гармоничную шедшую контрапунктом мелодию электрических звуков, сопровождавших цветные значки на маленьких экранчиках.

Музыка – слишком шумная для его слуха – начала усиливаться, менять октавы, становиться праздничной, с выдохом медных духовых в непрерывном крещендо, и, вместе с тем, «мостик» тотчас отделился от металлических труб, удерживающих его выступ, и отправился в плавание по спокойному ночному морю.

Чем громче становилась музыка, тем больше увеличивалась скорость, и Леонидас Рагусис, прямой и гордый, крепко держась руками за планшир, вглядывался в море, выдерживая порывы ветра и залпы водяных брызг, которые выпускал клинообразный край «мостика».

В тот момент, посреди всеобщего апофеоза, он увидел, как горизонт прорезали пучки – золотые по большей части – салюта, создававшие на темном небе разнообразные очертания световых цветов, громадные криволинейные композиции, а также хорошо читаемые, однако непонятные слова.