Современная греческая проза - [25]
Ему пришел в голову тот самый документальный фильм канала ВВС, «Морской балет», только вот разве что теперь он видел, как действие разворачивается не в воде, а в почти уже потемневшем небе.
Он вспомнил – не без неожиданно пробравшей его дрожи – что тот фильм был не о чайках, а о таких знакомых ему сардинах.
Задрав голову вверх, он снова наткнулся на белоснежный гармоничный аэростат, несравненно больший, чем в прошлый раз.
Пока он так стоял и смотрел на него, вытаращив глаза, он вдруг с трепетом осознал, что аэростат медленно трансформировался, вытягивался в длину, приобретал белые плавники, белую голову и хвост, словно идеально вылепленное из белых перьев подобие гигантской воздушной сардины.
В панике, спотыкаясь, он спустился по ступенькам «мостика», зашел во внутренний коридор и закрыл за собой тяжелую железную дверь.
Второй сон Леонидаса Рагусиса[20]
Так, значит, темная ночь. Лес – еще темнее, чем ночь. Злой ветер гнет ветки, они издают странный звук: то как вой животного, то как неразборчивое бормотание мертвецов.
Он бродит посреди поляны, как потерянный. Бормочет:
– Этот звук! Говорите! Что это?
Появляются тонкие фигуры, словно видения в виде воронок, укутанных в белый саван.
Слышится голос:
– Покажитесь!
Из другого места позади него появляются новые белые фигуры, они как будто окружают его.
– Покажитесь!
Он отступает.
Они произносят хором:
– А затем в тумане растворитесь!
Он закрывает руками лицо. Умоляет:
– Исчезни, страшное видение, с головой, укутанной бинтами!
Белые фигуры, которые похожи то на птиц, то на рыб, медленно движутся в его сторону.
Он продолжает отступать.
Кричит, когда последняя фигура поднимает гигантское зеркало:
– О, ужас! У последнего в руках сверкает зеркало, и другие прорисовались образы в магическом кристалле…
Ах, картина страшная!
Он видит в зеркале самого себя, но еще и всю стаю, которая подобралась к нему сзади, словно белая угроза.
Он падает на колени, вопя:
– Сгинь, проклятое отродье!
Опускает голову, словно не хочет больше их видеть.
– Ах, видения! Ах, видения!
Ах, ах, жизни в вас нет!
Ах, видения! Ах, видения ужасные!
О, ужас! О, ужас!
О, ужас! О, ужас перед моими глазами!
Он просыпается, растревоженный, с высохшим ртом.
Рондо-финале
Снова были сумерки, когда Леонидас Рагусис вышел на «мостик». Лицо его сохраняло выражение дикой радости, в то время как свет сумерек на его лице заставлял их казаться еще более грубыми, разливал странное золото по его коже.
Он снова услышал дикие вопли чаек – на этот раз не отдельное карканье, но что-то вроде тягучего электронного шума, который все больше усиливался, словно небесный хор, входящий в состояние аффекта.
Тогда небо прорезала неожиданная молния, которую погодные условия до того не предвещали, поднялся сильный ветер вместе с проливным дождем, барабанившим по поверхности моря.
И когда он поднял свой отчаянный взгляд к затянутому облаками небу, то успел разглядеть гигантскую большую рыбу, сделанную из тысяч чаек, которая неслась с разинутым ртом и с широко раскрытыми челюстями.
Держа в зубах человека в сером костюме, который становился все меньше по мере того, как поднимался в воздух, рой белых птиц начал раскачиваться, менять форму, кружиться в горизонтальном и в вертикальном направлении, подлаживаясь под громовые удары грозовых барабанов.
В конце («но старайтесь иметь мир со всеми и святость») тело Леонидаса Рагусиса – за минусом правой ноги, оставшейся в уголке пасти убийственного аэростата – с плеском погрузилось в купель освященных невинным магнетизмом вод, а металлический элемент в виде маленького нательного креста, бывшего на нем, тотчас притянул его – вместе с сардинами – к упаковочным цехам завода.
И наступила тишина, и потоки воды прекратились, и утих ветер, а море успокоилось, став гладким, словно крестильное масло, и поверх этого масла растеклось эхом:
Эпилог
Словно бедный ИонаГоворю я о милости Богао огромной рыбепище для тех, кто голоден.Дионисиос Савопулос. «Грязный хлеб»
Женщина достала из шкафа консервную банку с сардинами.
– Давай вместе ее откроем! Давай поглядим! – позвала она маленького мальчика, игравшего в соседней комнате.
– На что поглядим, мама?
– На живых сардин, которых я купила! Тех, что мы вчера вечером видели в рекламе по телевизору, помнишь?
– А, да! – сказал мальчик, хлопая от радости в ладоши. – Те, которые двигаются, которые плавают в консервной банке… Даа-аа! Я хочу на них посмотреть!
Женщина поставила консервную банку на столешницу возле раковины и продела палец через кольцо «easyopen».
– Готов? – спросила она.
– Готов, – ответил мальчик и сразу же добавил. – Хотя мне немного страшно.
– Чего это тебе страшно, глупышка?
Она начала тянуть маленькое колечко прерывистыми движениями, останавливаясь то и дело, чтобы посмотреть на мальчика.
Немного морской воды пролилось на столешницу.
– Вот сейчас!
И они глядели в четыре широко распахнутых глаза – на сардин, которые трепетали, живые, в консервной банке, словно бы плавали, словно бы хотели выскочить из банки и занять место на маленькой фарфоровой тарелочке.
– Мама, – закричал ребенок, – посмотри!
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Книга воспоминаний греческого историка, дипломата и журналиста Янниса Николопулоса – литературное свидетельство необыкновенной жизни, полной исканий и осуществленных начинаний, встреч с интересными людьми и неравнодушного участия в их жизни, размышлений о значении образования и культуры, об отношениях человека и общества в Греции, США и России, а также о сходстве и различиях цивилизаций Востока и Запада, которые автор чувствует и понимает одинаково хорошо, благодаря своей удивительной биографии. Автор, родившийся до Второй мировой войны в Афинах, получивший образование в США, подолгу живший в Америке и России и вернувшийся в последние годы на родину в Грецию, рассказывает о важнейших событиях, свидетелем которых он стал на протяжении своей жизни – войне и оккупации, гражданской войне и греческой военной хунте, политической борьбе в США по проблемам Греции и Кипра, перестройке и гласности, распаде Советского Союза и многих других.