Современная девочка - [21]

— Подожди…

Таня внимательно всматривалась в лицо. Вздохнула. Опустила полотно, поправила. Подошла к стене, где висел, в рисунке, эскиз памятника. Памятник должен быть в центре, возле ратуши. Пока там стоит небольшая пушка, горкой сложены снаряды и доска с надписью, что здесь похоронен генерал.

— Сложно все в человеке, — как бы продолжая вслух какую-то мысль, сказала Таня. — И между людьми все сложно. Знаешь, я тебе сейчас кое-что расскажу. — Она потянула Нику в комнату, к дивану.

Таня смотрела прямо перед собой, а Ника на нее, сбоку. У Тани четкий профиль: крупный прямой нос, высокий лоб, волосы черные, гладкие, зачесанные назад без пробора. Сзади — коса, на затылке — аккуратный черный бант. Темное платье со стоячим воротником, из-под него белые зубчики. Настоящая гимназистка.

Таня начала отвлеченно:

— Жил-был мальчик. Началась война, и он стал солдатом, сыном полка… А солдаты идут в бой, их убивают, ранят Мальчик лежал в госпитале. Туда приходили студенты музыкального училища, давали для раненых концерты. Потом одна девочка стала приходить только к этому мальчику. А его разыскала мать и забрала из госпиталя… Когда девочка пришла к ним домой, мать выгнала ее… Даже на порог не пустила. Сказала, ходить нечего, ты — здоровая, а он — калека… Что она понимает, правда? — Таня порывисто повернулась к Нике: — Он не калека, он — солдат, раненный в бою. Я для него играла. Дом напротив… Как ты думаешь, ему в окно слышно было? У него отнялись ноги. А я верю, что он будет ходить! Большая тренировка нужна, большая! И сила воли. И друзья!

— А если… не будет?

— Ну и что же? Ноги есть у меня! И скрипка… Разве мало на двоих?..

Таня ушла. Ника посмотрела в окно. Улица узкая, но деревья голыми ветками заслоняют окна противоположного дома, растут густо, близко к стенам.

Ника прилегла на диван, натянула до подбородка пальто, поджала ноги.

Вот Таня могла бы быть ее подругой, сильной и верной. О себе она, по сути, ничего не рассказала. Но чего стоят Танины глаза — внимательные, думающие. И еще ее музыка…

4

Никина мама пришла поздно. Глянула на вешалку — нет Никиного пальто. Не раздеваясь, помчалась в комнату. Ника спит на диване. Вздохнула с облегчением. Разделась, пошла на кухню — съестным и не пахнет. Опять Ника поленилась приготовить себе ужин. Разве так уж трудно поджарить картошку или отварить макароны? И она бы, глядишь, остатки склевала. Сил нет, как не терпит она эту бабью работу! Даже ради Ники не всегда себя переламывает.

Вытащила из-под стола коричневый ящичек из вощеного картона — американская посылка. Ими иногда отоваривают карточки. Повертела ключиком — у круглой коробочки отвалилась крышка. Понюхала — что-то похожее на плавленый сырок. У этих американцев иной раз и не поймешь, что ешь.

Однажды обнаружили с Никой в банке какой-то порошок. Размочили — оказалось что-то вроде жаркого. Но все это суррогаты. Конечно, сразу исчезают ириски, соленый арахис, жевательная резинка: Ника таскает в школу, угощает девочек. По-настоящему в этих посылках вкусен бекон в длинных банках, но он попадается редко.

Поставила на газ чайник, положила кусок то ли сыра, то ли колбасы на сухое соленое печенье (куда лучше был бы кусок простого хлеба!), надкусила, положила на стол. Больше не сопротивляясь (ведь об этом помнилось ежеминутно, что бы ни делала!), вошла в мастерскую, зажгла свет, откинула покрывало — и вздрогнула, чуть не закричала. Господи, бедная заброшенная Ника! Ведь это ее слезы на суровом мужском лице! Никогда не жалуется, а ей плохо, одиноко. С нею уже нельзя, как с девочкой-малышкой…

Присела на табурет, вглядываясь в лицо генерала. Забыла о Нике, не додумала мысль… «Да, да, я из него делаю изваяние, но ведь он жил, был теплым, кого-то согревал, страдал… Слезы, конечно, не нужны, слезы — это слабость, отчаяние… Слезы убрать, а губы такие, чуть-чуть опущенные, трагические, в уголках печаль…»

Сверкали в мастерской четыре яркие лампочки на шнурах разной длины — для правильного освещения. Забыты и чайник, и бутерброд, и Ника, спящая не в кровати, а на диване под своим куцым пальтецом.

Глава четвертая. «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»

1

Дворец пионеров — красивейшее здание города, бывший особняк нефтяного капиталиста, был уже в тридцать девятом году, как только в Западной Украине провозгласили Советскую власть, отдан детям.

Немцев вышибли из города быстрым сильным ударом, так что и город в основном сохранился, и здание это уцелело.

Зеркальные стекла, цветные витражи, витые балкончики, лоджии, вбирающие солнце, лепные украшения и скульптурные группы на фасаде, замысловатые скамьи в саду, фонтаны — все это создавало праздничность, приподнятость. Остатки прежней обстановки — обтянутые атласом кресла и диваны, полированные столы и столики, зеркала и паркет — отлично ладили с простыми стульями в зале, с деревянной сценой, шашками и другими играми, разбросанными по столам.

Кружок юных натуралистов, которым руководила Ольга Матвеевна, украсил здание цветами. Они обвили окна и двери, ползли, висели, цвели каждый по-своему.

Когда создали мужскую и женскую школы, все интересные дела — литературные вечера, обсуждения книг — проводились здесь; мальчики приглашали девочек, девочки — мальчиков, целыми классами.