Советский век - [28]

Перепись 1939 г. оценила число «занятых интеллектуальным трудом» людей в 13 821 452 человека. Анализ образовательного уровня в каждом секторе занятости снижает эту цифру примерно до 5 миллионов (по самой точной оценке - 4 970 536 человек). Но и это число включает в себя каждого, кто имел хотя бы минимум среднего образования. Большинство из «занятых» занимали посты, требующие специального, даже высшего образования, которого у них не было. Следовательно, они являлись просто практиками, самой массовой социальной категорией тех лет. Это положение в большой степени сохранялось и после войны. С подобным мы столкнемся и после смерти Сталина, хотя к тому времени картина начинала меняться.

Итак, за годы между двумя переписями в советском обществе возникли весьма широкие слои малообразованных служащих - торговых работников, кассиров, телеграфистов, - труд которых оплачивался выше (иногда значительно), чем труд рабочих. В 1940 г. средняя ежемесячная зарплата рабочего фабрики или завода составляла 30,7 рубля, в то время как служащий в учреждении получал 53,5 рубля. То же самое имело место по отношению к инженерам и техникам (ИТР). Но работник учреждения все же получал больше. Поэтому можно сказать, что даже низшая квалификация или простое умение читать и считать было великим преимуществом на фоне громадного трудового контингента, способного выполнять лишь черную работу, и еще более обширного сельского населения, которое было еще менее грамотным, чем городские рабочие. Но даже в этой категории образование так называемых интеллектуалов редко превосходило семь классов школы[1-24].

Данные о денежном преимуществе служащих учреждений, завышенные цифры численности так называемой интеллигенции свидетельствуют об одном - страна имела чрезвычайно невысокую стартовую позицию. Низкий образовательный уровень не означал социальной уравниловки, особенно в бюрократических учреждениях. Здесь социальная дифференциация набирала обороты, и люди остро ощущали это на себе. Когда жизненные стандарты низки, даже сравнительно небольшие преимущества возбуждают среди «отверженных» слезливое чувство несправедливости. Так же, как в среде «допущенных к благам», они порождают солидарность и, одновременно, неприязнь к тем, кому эти блага недоступны. Для бедняка даже кусок хлеба может стать вопросом жизни или смерти - эта истина стара как мир.

Социальный слой, получивший название служащих, в свою очередь был далек от однородности. Фактически он представлял собой «не смешиваемые жидкости» - социальную реальность, включавшую в себя как «специалистов», так и иерархию официоза любого ранга всех сфер жизни, постоянно и резко выявлявшего собственную значимость. Они обладали привилегиями и значительной властью. В повседневной жизни неравенство, растущее внутри правящего слоя, рано или поздно должно было проявить себя, особенно вследствие того, что еще к середине 1920-х и в начале 1930-х гг. мощная и устойчивая тенденция его роста стала осознанной мотивированной политикой контроля над обществом.

В 1930-х гг. социальное и идеологическое расслоение усилилось, черпая силу в социальной политике, которую лучше всего определить как «статусную революцию». Для служащих она означала лихорадочную заносчивость и жажду привилегий, при том что пиетет в отношении «интеллигенции» и руководителей (начальников учреждений) был выражен довольно ярко. Категории «интеллигенции» и «руководителей» постоянно перекрещивались, но по идеологическим соображениям это тщательно скрывалось. Ведь политика была направлена на нормализацию социального климата и придание устойчивости режиму.

Но никто из оказавшихся в привилегированном положении не знал покоя в те годы. Отношения «счастливчиков» с верховной властью были, мягко говоря, неровными. Высшие и низшие слои официозных учреждений служили козлами отпущения и приносились в жертву народному негодованию при любом политическом и идеологическом просчете лидеров государства. Выкопать пропасть между простыми гражданами и привилегированными чиновниками было легче легкого, особенно если чиновники несли политическую или экономическую ответственность. «Привилегии», которых страстно добивались те, кто жаждал подняться по социальной лестнице, становились опасной ловушкой в условиях политической жизни того времени.

Рассмотрев категории служащих, специалистов и интеллигенции, попробуем нарисовать облик тех, кто ими руководил - менеджеров, или чиновников.

Чиновники. По советской статистической классификации, чиновники или руководители, облеченные ответственностью, именовались руководящими работниками, иногда от-ветполитработниками, а позднее просто ответработниками. Чтобы попасть в эту категорию, нужно было возглавить структурную единицу с несколькими подчиненными в административном органе государства, партии, профсоюза или другой официальной организации.

Согласно переписи 1926 г., в сфере торговли, строительства, в административных органах и их отделах таких работников было 364 816 человек. По данным переписи 1939 г. - 445 244 человека. К ним надо добавить 757 010 человек, занимавших начальственные посты на низовом уровне: 231 000 директоров фабрик, а также другие крупные должностные лица в промышленности; 165 191 начальник цехов и менее значимых подразделений; 278 784 председателя и заместителя председателя колхозов (совхозные администраторы проходили под грифом «торговля»), В целом - 2 010 275 человек (из них в сельской местности - 924 009 человек).