Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.) - [76]
Еще одна проблема такого рода, продолжал Раш, связана с желанием советской стороны, чтобы торговля СССР с западными секторами велась на основе режима наибольшего благоприятствования. «Мы указали, — отметил посол США, — на непреодолимые юридические и политические трудности, с которыми мы столкнулись бы, если бы мы сами попытались предпринять такой шаг. Мы заявили, однако, о том, что у нас имеются основания считать, что Советский Союз, возможно, добьется осуществления своих целей, в той мере, в какой они являются коммерческими, путем торговых переговоров с Федеративной Республикой Германии. Это было бы действительно практическим решением. Экономические связи между ФРГ и западными секторами не ставятся под сомнение Советским Союзом, и я поэтому не вижу здесь каких-либо трудностей»[623].
Что касается вопроса о представительстве «Аэрофлота», то, по словам Раша, три державы все еще не убеждены в том, что оно не будет простым дублированием того, чем будет иметь возможность заниматься «Интурист» и на что США, Англия и Франция готовы дать свое согласие, хотя они все еще уточняют свою позицию[624].
Относительно процедуры дальнейшей работы Раш заявил, что после того, как советники предпримут еще одну попытку решить вопрос о представительстве, они должны заняться вторым чтением всего текста, начиная с вопросов доступа в Западный Берлин и федерального присутствия в городе. Их согласованная цель должна заключаться в том, чтобы сократить число противоречащих друг другу сносок[625] и нерешенных вопросов, сведя их к группе трудных проблем, которая будет достаточно небольшой и достаточно четко определенной[626].
Последовавшие затем слова Раша заставили усомниться в том, что стороны достигли взаимопонимания в вопросе о присутствии ФРГ в Западном Берлине или очень близки к этому. Американский посол не стал подробно касаться вопроса о федеральном присутствии и ограничился одним общим замечанием. Он подчеркнул, что должно быть примерное равновесие между ограничительными и положительными элементами в подходе к решению этого вопроса. В противном случае участники переговоров могут обнаружить, что результат их работы нельзя будет «продать» германской общественности, со всеми теми последствиями, к которым привел бы такой исход.
Раш заявил, что хотя три державы готовы рассмотреть «возможность принятия некоторых ограничительных формулировок в отношении заседаний в Берлине фракций и комитетов бундестага, должно быть каким-то образом ясно заявлено о том, что эти органы могут собираться на заседания в Берлине для обсуждения широкого круга вопросов, связанных с существующими связями между западными секторами и ФРГ. Советская позиция по этому вопросу все еще содержит некоторые общие положения „о хорошем поведении“, которые наверняка стали бы источником политических трудностей между западной стороной и Советским Союзом в будущем, а также оппозиции немецкого политического общественного мнения к любому соглашению, которое содержало бы их»[627].
В заключение Раш высказался за активизацию и ускорение работы как советников, так и послов. Последние, по его мнению, могли бы перейти к проведению без перерывов нескольких заседаний, чтобы попытаться разрешить остающиеся открытыми вопросы.
П. А. Абрасимов начал все выступление с того, что обратил внимание послов трех западных держав на то, что «в день нашего сегодняшнего заседания (т. е. 22 июля. — Р. Д.) в Западном Берлине проходит совещание так наз. „научно-исследовательского совета“ ФРГ. В этой связи советская сторона заявляет протест против этого незаконного мероприятия и полностью поддерживает соответствующее заявление МИД ГДР по этому вопросу, которое, очевидно, известно западной стороне»[628].
Абрасимов напомнил, что еще на прошлой встрече он обращал внимание трех послов на то, что советская сторона считает организацию подобного незаконного мероприятия в день встречи послов совершенно недопустимой и несовместимой с ведением переговоров в конструктивном плане. «Как известно, — сказал он, — советская сторона отказалась заседать 23 июля, в день на который было первоначально намечено заседание этого „совета“. Очевидно, с ведома трех держав, оно было умышленно перенесено на сегодняшний день. Считаю необходимым подчеркнуть в этой связи, что в случае, если западные державы вновь прибегнут к подобной практике, советская сторона будет вынуждена при этих обстоятельствах отказывается от встречи с послами западных держав»[629]. Этот демарш должен был продемонстрировать решимость СССР добиваться максимального сокращения федерального присутствия в Западном Берлине.
Только после этого советский посол перешел к существу дела. Он согласился с мнением своих западных коллег, что на последних двух встречах советников, рассматривавших вопросы о представительстве западных секторов за границей и о советских интересах в западных секторах, проделана полезная работа. «Хотя она и не доведена еще до конца, — продолжал Абрасимов, — и эти разделы не получили пока того же статуса, что и формулировки других разделов, сделан определенный шаг в направлении сближения позиций сторон по обсуждаемым вопросам, достигнуто большее взаимопонимание по их существу»
