Сотвори себя - [21]

Галя-Галчонок… Очень захотелось Лиде сегодня повидаться с давней подругой. Правда, может быть, она возгордилась — куда уж там, учительница… Точнее, и директор, и завуч, и завхоз в одном лице.

Впрочем, зачем же быть к ней несправедливой, ведь чванливость не присуща характеру Галки. Как-то год назад наведалась, забежала на минутку в гости и давай агитировать:

— Лида, иди работать в школу.

— Что ты, без специальной подготовки детей учить?

— Меня ведь тоже временно назначили директором.

— И ты согласилась?

— Некому. Учителей война забрала… Приходи, географию дам. Этот предмет, помню, ты любила.

— Я большая трусиха. Ты же знаешь меня.

— Я сначала тоже боялась. Ну, какой из меня, думаю, историк? Дрожу, бывало, на уроке: а вдруг не то скажу, перепутаю события, перевру факты, даты… Обошлось без скандала. Втянулась, привыкла.

— Для меня учитель святой человек, Галка, дорогая. Мне и в голову не приходило пойти в учителя.

— У меня уже есть маленький опыт, а на следующий год поступлю учиться на заочный в университет. Тебе тоже надо браться за книги, а то превратилась в наседку…

— Подумаю, подумаю. Я уже намекала Григорию, что собираюсь учиться.

На морозе Лида оживилась, раскраснелась. У нее было такое ощущение, что вырвалась из клетки на волю… Почувствовала себя десятиклассницей, и будто торопится она на свидание к Левку… Замечталась и не заметила, как очутилась перед школой. С трепетом и волнением зашла в пустой коридор. Прислонилась ухом к одной, другой, третьей двери — идут занятия, как прежде… Словно и не было войны… Вот только на уроках нет Даруги, и тоже никогда не будет ее, Лиды… Жизнь идет своим руслом, а их оставила на распутье… Удрученная, постояла еще несколько минут. Посмотрела рассеянно перед собой и буквально наткнулась взглядом на табличку «ДИРЕКТОР». Чуть слышно постучала в дверь.

— Пожалуйста! — послышался голос изнутри.

Лида порывисто вошла в кабинет.

— О-о-о… Сколько лет, сколько зим! — Галина обняла, поцеловала гостью. Помогла раздеться, усадила подле себя. — Не изменилась. Такая же неотразимая…

— Ах, Галя, перестань. Преувеличиваешь, перехваливаешь. Вот ты — молодчина! Школой управляешь. Солидная директриса.

— Тяжело мне, ох как тяжело! Педагогического опыта никакого. Холодные классы, отапливать нечем. Дети трудные, переростки. За время войны забыли, что знали. Все нужно начинать с азов… Программы нет. Бумаги нет. Один учебник на весь класс. Диктанты пишем на старых пожелтевших газетах. В школе нет учителей-мужчин — одни бабы…

— Зачем же ты, Галя, меня тянешь на эту каторгу? — Лида весело заулыбалась, давая понять подруге, что спросила в шутку.

— Не хочу, чтоб ты утонула в домашнем омуте. Школа все же коллектив.

— Не в бровь, а в глаз!

— Так вот, Лида, ты только послушай, что эти сорванцы во главе с твоим братом Васильком учинили: подняли настоящий бунт. Повесили плакат в классе: «Пришлите нам в школу учителя, героя войны, и мы все станем отличниками!» Перестали посещать занятия, отказываются отвечать на уроках. Я их и так и этак ублажала, прибегала к угрозам, дескать, милицию вызову, а они в слезы. И я реву от бессилия: «Ну, где я вам возьму учителя-героя?» Отвечают наперебой: «Где хотите, там и берите, на то вы и директор школы». Видишь, какие умные сморкачи! Я понимаю, их требования законны, справедливы: соскучились по отцам, что не вернулись с фронта, пали смертью храбрых… Поехала в район, рассказала о ситуации, прошу немедленно подыскать и направить к нам в школу учителя-орденоносца. Заврайоно схватился за голову: «Беспрецедентный случай в педагогической практике!»

— Смотри, вожаком заделался братишка. Дома тише воды ниже травы, а в школе распоясался… Расскажу маме, она Ваське мигом задаст трепку…

— Эти сорванцы разведали, что в Туровом учитель истории, инвалид войны, без ноги, ходит на костылях. Начали следить за ним. Однажды он был в гостях, хватил лишку… Идя домой, споткнулся, упал… А мои ученики в это время с горы Калитвы спускались-катались. Заметили, что учитель провалился в снег и не поднимается, подбежали, усадили на свои санки и привезли прямо ко мне домой. Целой гурьбой ворвались в мою хату, возбужденные, сияющие: «Мы нашли себе учителя-героя, пожалуйста, возьмите его на работу». Выскочила во двор, вижу: на санках сидит мужчина, рядом лежат два костыля… Я растерялась, не знала, что делать, куда его девать, ведь на улице оставлять нельзя — замерзнет. Пробовала с ним поговорить — мычит что-то невнятное. Взяла его к себе в дом.

Когда хмель прошел, он рассказал нам о своем большом горе: вернулся из госпиталя в родное село, а отца, мать и двоих младших сестренок гитлеровцы живьем сожгли в хате. И он жил где придется: там переспит, там дадут пообедать, там ужином угостят… Колхоз уже начал строить домик ему, инвалиду, участнику Великой Отечественной… И на тебе: мои мальчуганы выкрали, привезли в Крутояровку. Даже не верится, что такое может случиться.

— А где же он сейчас, тот учитель? — Лида с нетерпением слушала рассказ Галины.

— Уже вторую неделю работает в нашей школе. Я нашла ему крохотную комнатку. Оборудовала. Дети принесли кто что мог: тот ложку, тот миску, тот подушку, тот рядно. Даже нашлась старая кровать… Говорит он детворе: «Раз вы меня, пострелята, подобрали на снегу, иначе замерз бы я, буду вас учить… Расскажу вам о подвигах…»