Сотворение оперного спектакля - [43]
Все довольны. Но не надолго. Скоро все — от дирижера до артиста хора, от директора до сидящего в двадцатом ряду посетителя — начинают чувствовать беспокойство и стыд. Это не режиссура, а ремесленничество! Так презрительно оценят эту работу все.
Круг завершился. Ремесленничество — торговля ремеслом (в этом есть и элемент цинизма). Ремесло же тогда благородно, когда служит творчеству. А творчество есть проникновенный разговор со зрителем, пришедшим в театр.
Привычки, консерватизм, традиции
Все знают, что новое чаще всего воспринимается с трудом. Все также знают, что непрерывное появление нового во всех областях жизни человеческого общества есть естественное, непременное и необходимое условие нашего существования. Все знают иронические строки А. С. Пушкина: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она».
Очевидно, что не каждое новое достойно признания и не каждое старое подлежит отрицанию. Как в науке, так и в искусстве нельзя пренебрежительно относиться к тому, что считалось некогда достижением, а теперь кажется наивным, безвкусным или неверным.
Быть может, если бы не было сделано в свое время той или иной ошибки, она не породила бы истинного открытия наших дней. Но то, что было возможно, оправданно и совершенно в прошлых веках, в наши дни может казаться смешным, а то и соседствовать с невежеством. Мы любим музыку выдающихся композиторов XVIII века; но что, если современный композитор начнет сочинять «в стиле Моцарта», то есть так, как писали ее в XVIII веке?
Еще в первой половине XIX века импрессионизм был невозможен. В начале XX века о нем можно было спорить и предпочитать ему прерафаэлитов Англии или, например, стиль модерн десятых годов XX века. Но осуждать это открытие в искусстве, новую поступь его уже во второй четверти этого века было кощунством и невежеством. Сейчас импрессионизм принят и понят повсеместно, но это не значит, что он стал законом для всего искусства XX века. Мы с удовольствием смотрим и фрески Микеланджело, и жанровые картины Федотова, и полотна Клода Моне, рисунки Тулуз-Лотрека или Серова. Разные вещи, разная эстетика, порожденная разным временем, разным характером творчества, разными художественными индивидуальностями.
Но все эти произведения достойны восхищения, хотя одному может больше нравиться одно, другому — другое; каждое из них выражает свое время, определенные социальные условия, характер, талант художника.
Если вам что-то не нравится, то совсем не значит, что это плохо. (Простая истина, которую, к сожалению, часто забывают!) Что не нравится сегодня, может понравиться завтра. Когда происходит смена ваших вкусов, привязанностей, изменяются привычки.
Многое зависит от нашего собственного восприятия. К нему наш здравый смысл может (и должен!) предъявлять претензии и о нем заботиться, его воспитывать, совершенствовать, развивать, опираясь на опыт народа и его культуру.
Сила привычек, традиций, консерватизма легко оправдывает самые несостоятельные привязанности.
Вот пример. М. Мусоргский написал оперу «Борис Годунов». Его манера излагать материал, музыкально-драматургические мысли были непривычны и вызывали неприятие, даже обвинение в некультурности, необразованности, плохом знании признанных и узаконенных правил музыкального письма. А рождался новый музыкальный язык, которому было суждено повлиять на все развитие музыки. Римский-Корсаков, движимый благородными стремлениями, решил помочь восприятию современниками произведений друга и значительно отредактировал «Бориса Годунова» и «Хованщину» во вкусе, привычном для восприятия музыки конца XIX века. Прошли годы, в редакции отпала надобность (что, кстати, предвидел Римский-Корсаков), но привычка слушать Мусоргского в переработке Римского-Корсакова продолжает утверждать ныне устаревшую версию. Тому, кто привык к «приглаженной редакции», оригинал кажется чужим, с трудом воспринимаемым, а способностей и силы воли «сменить вкусы» не хватает.
Так люди обедняют свое художественное восприятие, оправдывай себя тем, что придерживаются традиций. Застарелые привычки выдаются за традиции. Закономерно ли это?
Вот еще пример. А. Бородин не закончил свою оперу «Князь Игорь». Однако почти весь музыкальный материал к замыслу был им написан. Композитор А. Глазунов при содействии Римского-Корсакова сделал редакцию оперы, в которой, к сожалению, некоторые сцены Бородина не были использованы. Вместо них были сочинены эпизоды самим Глазуновым. Долгое время эта редакция была единственной, о материалах Бородина мало кто знал, а сочиненное Глазуновым, как чужеродное и более слабое, отпало в практике театров само собою. Причем это сцены важные, ключевые для драматургии оперы, такие, как бегство Игоря из плена, судьба Владимира Галицкого, решение князей о необходимости побега Игоря и другие.
Естественно обратиться к авторскому первоисточнику. Но и этому процессу мешает привычка тех, кто лишен творческого мышления. Упрямое отстаивание привычного может теоретически и наукообразно обосновываться. Но это всегда лишь отстаивание во что бы то ни стало того, что «было раньше».
Если изучить творчество великого оперного артиста Ф. И. Шаляпина, то можно заметить, что свои роли он создавал исходя из
Выдающийся деятель советского театра Б. А. Покровский рассказывает на страницах книги об особенностях профессии режиссера в оперном театре, об известных мастерах оперной сцены. Автор делится раздумьями о развитии искусства музыкального театра, о принципах новаторства на оперной сцене, о самой природе творчества в оперном театре.
В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране – а одно время считалось, что и в Европе – коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.