Сотворение оперного спектакля - [2]
Отделение музыки и пения от драматического действия делало оперные спектакли далекими для широких масс, и опера переходила в пышные, раззолоченные, подобно дворцам, залы. Конечно, и здесь, в этих театрах, бывали райки — дешевые места для разночинцев, бедных торговцев, студентов, мелких чиновников, то есть публики вполне демократической. Конечно, и и этих театрах появлялись артисты, соединявшие в своем даровании и музыкально-вокальные и сценические требования оперы. Однако дирижеры, обожествляющие музыку как таковую, отрывая ее от действия, певцы, ограничивающие себя искусством извлечения звуков, и художники, придающие оперному спектаклю пышность и внушительность, не были подчинены единому постановочному решению спектакля. Бесконтрольные их усилия, подхваченные гурманами, приходившими в оперный театр для развлечений, привели оперное искусство к тупику.
К ряде западных стран пытались и пытаются выйти из образовавшегося тупика путем собирания исполнительских звезд и постановочного богатства. Но такой спектакль стоит дорого, пройти он может не более пяти-шести раз, значит, цены на билеты очень высоки, и зрительном зале может сидеть лишь элита, насаждающая гибельные для оперного искусства вкусы к отдельным развлекательным элементам: красивым декорациям (зрелищу), пению и музыке (тоже красивым).
Оперное наследие и его осуществление на сцене
Вместе о том человечество обладает огромным сокровищем — оперными партитурами[5]. Эти сокровища не позволяют с легкостью поставить крест на всем искусстве оперы. Но одно дело оперные партитуры — произведении великих музыкальных драматургов многих времен и народов, а другое — осуществление постановок, которые далеко не всегда убедительно вскрывают тенденцию произведения, выявляют тот художественный смысл, который свойствен данному времени.
Если партитура — это сундук с драгоценностями, цена которых все более и более растет, то постановка — это каждый раз экзамен того или иного коллектива на художественную и идейную зрелость как представителя и выразителя своего времени.
В. Г. Белинский говорил, что А. С. Пушкин «принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, не останавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающим расширение в сознании общества».
Эта мысль может быть принята за основу в понимании проблем любого оперного спектакля. Если какая-нибудь опера Моцарта была поставлена при жизни композитора в XVIII пеке, и постановка удовлетворяла и автора и публику по форме, вкусу, умению понять суть произведения, то в XIX веке эти постановка будет недостаточно понятна, а в XX веке она может быть воспринята как неуместная стилизация. Все, что заключено в музыкально-драматургическом шедевре великого музыканта будет для нас скрыто, а форма и вкус окажутся нелепыми.
Итак, мы понимаем и учитываем разницу между самой оперой и искусством ее осуществления на сцене. Знаем, должны знать(!), что качества оперы не может покрыть несостоятельность постановочного творчества. Режиссер не должен прятать свое неумение под маску сверхуважения, и потому неприкасаемости к музыке. Принцип осуществления оперы на сцене предполагает, что выбранная для постановки опера — явление выдающееся, увлекательное, и нас устраивают ее идейно-эстетические, стилистические, музыкально-драматические и профессиональные качества. В противном случае лучше отказаться от этой работы, но не прибегать к переделкам оперного произведения в процессе постановки.
Опера — драма, написанная музыкой
Итак, в мечтах о театре композитор, которого точнее и правильнее для нас называть музыкальным драматургом, написал оперу. Мы можем на этом основании назвать ее музыкальной драмой. Почему? Потому что драма, то есть совокупность действии и взаимоотношений различных людей в определенных обстоятельствах, предназначенная для показа в театре, в опере раскрывается музыкой. А музыка — мы это хорошо знаем — сильное средство воздействия на человека, его настроение, чувства, психику. Поэтому действия-поступки, чувства-настроения персонажей драмы она проявляет очень глубоко и эмоционально.
Но музыка не только самое эмоциональное из искусств, она способна выражать явления жизни в большом обобщении. Драма же — театр — обязательно имеет в виду конкретных людей, их конкретные поступки. Даже самое абстрактное или символическое представление не может уйти от конкретности, «вещественности» происходящего на сцене. В опере, которую мы с вами решили называть музыкальной драмой, музыка выявляет чувства человека в содружестве с его конкретным сценическим действием и словом.
В драматическом спектакле тоже может иметь место музыка. Она там тоже сообщает событиям и персонажам те или иные эмоции. Однако в драматическом спектакле музыка помогает эмоциям, созданным действием в данный драматический момент, сопутствует им, усугубляет их, но сама не создает драматургии. Последнее типично и характерно лишь для того вида театра, который мы называем музыкальным. Здесь драма, совокупность действий и взаимоотношений различных людей в определенных обстоятельствах, как говорили мы, пишется музыкой. Конечно, здесь имеются конкретные факторы: характеры, сюжет, слово. Но это все весьма приблизительный каркас будущего строения. Как в каркасе дома нельзя жить, так нельзя ставить на сцене либретто
Выдающийся деятель советского театра Б. А. Покровский рассказывает на страницах книги об особенностях профессии режиссера в оперном театре, об известных мастерах оперной сцены. Автор делится раздумьями о развитии искусства музыкального театра, о принципах новаторства на оперной сцене, о самой природе творчества в оперном театре.
В своей книге прямой потомок Франческо Мельци, самого близкого друга и ученика Леонардо да Винчи — Джан Вико Мельци д’Эрил реконструирует биографию Леонардо, прослеживает жизнь картин и рукописей, которые предок автора Франческо Мельци получил по наследству. Гений живописи и науки показан в повседневной жизни и в периоды вдохновения и создания его великих творений. Книга проливает свет на многие тайны, знакомит с малоизвестными подробностями — и читается как детектив, основанный на реальных событиях. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
Книга посвящена особому периоду в жизни русского театра (1880–1890-е), названному золотым веком императорских театров. Именно в это время их директором был назначен И. А. Всеволожской, ставший инициатором грандиозных преобразований. В издании впервые публикуются воспоминания В. П. Погожева, помощника Всеволожского в должности управляющего театральной конторой в Петербурге. Погожев описывает театральную жизнь с разных сторон, но особое внимание в воспоминаниях уделено многим значимым персонажам конца XIX века. Начав с министра двора графа Воронцова-Дашкова и перебрав все персонажи, расположившиеся на иерархической лестнице русского императорского театра, Погожев рисует картину сложных взаимоотношений власти и искусства, остро напоминающую о сегодняшнем дне.
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Это книга о чешской истории (особенно недавней), о чешских мифах и легендах, о темных страницах прошлого страны, о чешских комплексах и событиях, о которых сегодня говорят там довольно неохотно. А кроме того, это книга замечательного человека, обладающего огромным знанием, написана с с типично чешским чувством юмора. Одновременно можно ездить по Чехии, держа ее на коленях, потому что книга соответствует почти всем требования типичного гида. Многие факты для нашего читателя (русскоязычного), думаю малоизвестны и весьма интересны.
Книга Евгения Мороза посвящена исследованию секса и эротики в повседневной жизни людей Древней Руси. Автор рассматривает обширный и разнообразный материал: епитимийники, берестяные грамоты, граффити, фольклорные и литературные тексты, записки иностранцев о России. Предложена новая интерпретация ряда фольклорных и литературных произведений.