Сотрудничество поэзии - [8]
Это 1989 год. Мы у черно-синего окна за ужином. Одновременно видна вода, угадывается берег, сияет в измороси мостовая, в окне видим также самих себя, которые видят, как кто-то из друзей застыл у их (нашего) стола, протягивая руку с газетой «Helsinki Sanomat». Новость. Криста Вольф сотрудничала со Штази. Если не ошибаюсь, возникла пауза, то есть время, когда мы не потеряли друг друга из вида, но потом словно увидели друг друга и я понял, что он понял то, что я понял… и мы подняли бокалы за ее «Voraussetzungen einer Erzählung: Kassandra»[8]. Кассандру я прочел в «ИЛ» на прекрасном русском безо всяких «условий». Немецкого не знаю.
После мы еще сидели около часа, и у нас хорошо получалось рассказывать друг другу все до последней страницы того, что не написали и не читали.
Его волшебные исчезновения в коридоре по направлению к рюмке коньяку и «бумагам», о которых упоминалось выше, относятся ко времени, наступившему спустя неделю. Был Петербург. Гостиница называлась «Советской»: вина в городе нет, но в гостиницу оно к вечеру какими-то путями поступает еще горячим, после разлива на заводе. В буфете холодно, омерзительно, есть нечего. Кларк Кулидж[9] выше всех ростом и намного безмолвней Палмера.
В наличии быстро остывающее вино (в самом деле вино), которого не найти в лавках окрестностей, оно называется «Саперави», и есть ощущение прошивающего насквозь мир электричества. Ткни пальцем в воздух и палец обуглится, но одновременно с этим где-то возникнут стены, деревья и Бог.
Такие были годы. Каждый день изменял не день, а эпоху, которая, надо думать, когда-то наступит (некоторые из них нам удалось пережить, оставшись в живых). Где-то на нижних этажах отеля агонизировала «Березка» (оттуда коньяк). Это именно Майкл сказал на встрече с любителями словесности на каком-то верхнем этаже бывшего Союза писателей (до сожжения дотла последнего), где тогда располагались редакция журнала «Искусство Петербурга» и издательство «Северо-Запад».
Зал, собравший в своих стенах как «патриотов» и «не особо патриотов», сумасшедших и не очень, голодных и сытых, словом всех, кто по-«петербургски» верил в «Гумилева» и «желтизну правительственных зданий», был настроен скептически к американским коллегам, а заодно и к русским поэтам, которые были с ними.
Кто-то, бравируя независимостью, хмелем и возрастом звонко прокатил тираду: «Ну вот, цензуры нет, теперь мы… — я не помню точно, что именно „мы“… — свободны и вы, наконец, поймете, — говорящий, скорее всего, имел в виду молчаливо стоявшего Палмера, — что такое… духовность!»
На что Палмер тихо, проникая шум восторга сказал:
— Полагаю, вы еще не встречались с «цензурой рынка».
Все тот же 1989-й. В ответ Майкл услышал честный в своей снисходительной иронии и потому совершенно открытый смех.
Майкл Палмер
Стихи, эссе
Голос. Видишь этот пурпурный оттенок, окрасивший небо?
Другой Голос. Я бы сказал багряный, скорее багряный.
Г. А есть какая-то разница?
Д. Г. В одном больше розового.
Г. В каком?
Д. Г. В каком — что?
Г. В каком больше розового?
Д. Г. Вообще-то, не знаю.
Г. Но тогда как ты можешь…
Д. Г. Звучит подходящим образом.
Г. Ты всегда полагаешься на звук?
Д. Г. Звук?
Г. Ну да, звук…
Д. Г. Что это значит: «Полагаешься на звук»?
Г. Я хочу сказать, иногда это начинается со звуков — ничего больше. Ты следуешь за ними, ты…
Д. Г. Музыкальных звуков?
Г. Нет, менее организованных.
Д. Г. Как те, что сейчас нас окружают?
Г. Нет, как те звуки, которые сейчас нас не окружают.
Д. Г. Звуки, которые ты не можешь слышать?
Г. Звуки, которые ты не можешь слышать.
Д. Г. Ты слышишь звуки, которые ты не можешь слышать?
Г. Нет.
Д. Г. Нет?
Г. Они до слышания.
Д. Г. До слышания?
Г. Слышание — это внимание. До внимания.
Д. Г.Багряный: «Нежно-пурпурный, фиолетовый или сиреневый цвет».
Г.Пурпурный: «Разновидность оттенка между синим и красным; один из цветов, обычно называемых фиолетовым, сиреневым, багряным и т. д.».
Д. Г. То же самое и не то.
Г. То же самое или не то же самое.
Д. Г. То же самое как не то же самое.
Г. Не то же самое.
Д. Г. То же самое не есть то же самое.
Г. Форма заполнена в тридцать шесть.
Д. Г. Фуксин.
Перевод Александра Скидана
Все эти слова мы в свое время применяли к вещам, но теперь их оставили, чтобы опять приблизиться к знанию вещей. Так, в горах я открыл для себя последнее дерево или литеру А. То, что было мне сказано, было кратко вполне: «Я окружен никчемностью синевы, летящей по сторонам в поля горькой полыни, васильков и пустырника. Если в пальцах растереть любую из трав, запах впитается в кожу, но частиц не увидишь. Таков и язык, который тебе не понять». Раскрывая лучи алфавитного дерева, я уносил один за другим их по склону, вниз, к нашему дому, добавляя к огню. Позднее на углях мы пекли золотую кефаль, приправленную маслом, перцем, солью и орегано.
Перевод Аркадия Драгомощенко
Студентка медицинского колледжа из Бостона отправляется в Южную Америку на конференцию, но неожиданно становится жертвой жестокого преступления. Во время операции ей удаляют легкое, как потом выясняется вовсе не с целью спасти жизнь. В тысячах милях от нее блестящий ученый медленно умирает от неизлечимой болезни легких... В Чикаго не слишком удачливому частному детективу поручают выяснить личность неизвестного юноши, погибшего на автостраде, на теле которого обнаружены странные следы...Студентка-медик.
В Бостонской больнице после успешно проведенных операций неожиданно и без видимых причин умирают пациенты. Объединившиеся в Союз ради жизни медсестры поклялись прекращать бессмысленные страдания больных…
В медицинском центре Бостона молодая врач Сара Болдуин исповедует методы нетрадиционного лечения, широко используя на практике возможности восточной медицины. Между тем, во вверенном ей отделении начинают необъяснимо умирать роженицы, и сама Сара вынуждена бороться за свою жизнь...
Изобретен миниатюрный робот по прозвищу АРТИ. Это — прорыв в нейрохирургии. С появлением АРТИ, способного удалять труднодоступные опухоли мозга, воплотилась в реальность сокровенная мечта нейрохирурга Джесси Коупленд. Но ее мечта превращается в кошмар, когда о существовании АРТИ узнает преступник. Увлекательный роман о сенсационных медицинских открытиях с напряженным, насыщенным сюжетом.
Книга написана в жанре раздумий при чтении ленинских произведений. Автор строит свое повествование в форме беседы с читателем, дает практические рекомендации, как следует читать труды В.И. Ленина, делится с ним возникшими в процессе изучения ленинских работ мыслями, проводит исторические параллели.Н.П. Морозова – журналистка.Книга рассчитана на массового читателя.
"Экология — это как всеобщее избирательное право и право на воскресный отдых. Первое время все буржуа и все защитники порядка говорят вам, что вы хотите их погубить, хотите триумфа анархии. Затем, в последствии, когда сила вещей и давление народных масс становится неодолимыми, они соглашаются с тем, что вы говорили вчера, а по сути, ничего не меняется. ".
Документальный очерк об этнодемографическом положении в сельской глубинке Волгоградской области по состоянию на 2003 год: крестьяне уезжают в город, на хуторах доживают старики, место казаков и русских заступают пришлые, беженцы, и вот уже «Светлый лог именуют Урус-Мартаном, а Камышинку — Камыш-аулом»…
Документальный очерк о русской деревне на исходе XX века, которую накрывает уже третий за столетие вал разорения.
Критика книги "Гаррисон Г. Враг у порога: Фантастический роман. - М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - 416 с. - (Серия "Стальная Крыса")".
В этой книге помещены очерки о людях с интересными судьбами. Здесь и о людях, осваивающих Крайний Север, и о героическом Евпаторийском десанте в годы Великой Отечественной войны, и о осиротевшей семье в новгородской деревне… И в каждом очерке присутствует волнующая человеческая судьба.Книга рассчитана на массового читателя.
Мартовский номер «ИЛ» открывается романом чилийского писателя Эрнана Риверы Летельера (1950) «Фата-моргана любви с оркестром». Сюжет напоминает балладу или городской романс: душераздирающая история любви первой городской красавицы к забубенному трубачу. Все заканчивается, как и положено, плохо. Время действия — 20–30-е годы прошлого столетия, место — Пампа-Уньон, злачный городишко, окруженный селитряными приисками. Перевод с испанского и примечания Дарьи Синицыной.
Рассказы македонских писателей с предуведомлением филолога, лауреата многих премий Милана Гюрчинова (1928), где он, среди прочего, пишет: «У писателей полностью исчезло то плодотворное противостояние, которое во все времена было и остается важной и достойной одобрения отличительной чертой любого истинного художника слова». Рассказы Зорана Ковачевского (1943–2006), Драги Михайловского (1951), Димитрие Дурацовского (1952). Перевод с македонского Ольги Панькиной.
Гарольд Пинтер (1930–2008) — «Суета сует», пьеса. Ужас истории, просвечивающий сквозь историю любви. Перевод с английского и вступление Галины Коваленко.Здесь же — «Как, вы уже уходите?» (Моя жизнь с Гарольдом Пинтером). Отрывки из воспоминаний Антонии Фрейзер, жены драматурга — перевод Анны Шульгат; и в ее же переводе — «Первая постановка „Комнаты“» Генри Вулфа (1930), актера, режиссера, друга Гарольда Пинтера.