Соска - [6]
Джойс выбежал из кухни, болтая хвостом-колбасой, наспех обнюхал его треники и убежал.
Степан прошлепал в комнату Велимира и подозрительно принюхался. Пахло умиротворенно, невинно. Степан распахнул занавески, никакой решетки. Открыл окно. В комнату ворвался свежий воздух и шумы двора. Рассеянно провел рукой по обоям, поправил покосившуюся бумажную люстру-шар с черными и красными иероглифами, собрал разбросанные по полу карандаши. Затем посмотрел на совсем маленькую кроватку с лакированной деревянной спинкой, на шкаф с распахнутой дверкой (из нее свешивалось пластмассовое ружье ковбойского типа, вот-вот готовое упасть) и отправился на кухню.
Тамара сидела на корточках перед распахнутым холодильником и вынимала из промерзших недр всяческую утреннюю снедь: масло, молоко, мясные консервы Джойса (Тамара добавляла их в сухой корм), варенье, облегченные йогурты для Велимира…
Степан сел на табуретку и налил себе кофе в чашку.
— Выкинул? — не оборачиваясь, спросила Тамара.
Степан подул на коричневую поверхность. Его очки сразу же вспотели.
— Что выкинул?
— Мусор.
— Мусор? — От этого доброго, хотя и с запашком, словечка Степану вдруг стало хорошо. — Мусор? Конечно, выкинул!
— А мусоропровод…
— Закрыл, не волнуйся.
Тамара выпрямилась и с ласковой небрежностью потрепала его по волосам.
— Ты что, босиком выходил? Площадку не убирали сто лет.
Степан отхлебнул из чашки и улыбнулся.
— Джойс тапочки спрятал…
Степан вдруг почувствовал себя счастливым. А много ли нужно для счастья? Проснуться у себя дома, а не черт-те где, связанным по рукам и ногам. Да чашечка кофе.
Но в это время зазвонил телефон.
Звонок
— Мама, мама, телефон!
На Велимире трусы и пижамная рубашка в горошек из летающих слонов. Ножки как спички, волосы взъерошены, на щеке складка от подушки. Большой радиотелефон старой модели, крошечная ручка, смешная взрослость.
Гм… наверное, очередной примитив.
Целуя Велимира в щеку, Степан всем своим существом осознал, что не любил ничто и никогда так же крепко и незыблемо, как сына в этот возраст, в эту самую минуту, в этой самой точке земного шара.
Отгадал. Примитивно и сентиментально.
Тамара взяла трубку из рук сына.
— Веля: постель, зубы, завтрак! Опаздываем в школу! Кто это с утра пораньше?
Простой вопрос загнал вдруг пацана в тупик. Детям плохо дается импровизация.
Велимир откровенно сконфузился и потух, указательный пальчик правой руки машинально отправился за помощью в нос.
Малец оставался в нерешительности несколько секунд, но потом вдруг быстро обхватил шею Тамары тоненькой ручкой и шепнул в ухо:
— Это папа!
И убежал, мелькая голыми пятками. Тамара недовольно покачала головой вслед.
«Гена, это надо читать по диагонали».
Глядя, как Джойс, чавкая, хрустит сухим кормом, Степан решил помыть наконец ноги и найти тапочки.
Тамара слушала трубку несколько секунд, потом вдруг побледнела и отбросила аппарат в сторону, как будто только что узнала, что он прокаженный.
— Не смешно!
Степан внимательно посмотрел на жену. На ее лице изобразилось недоумение и еще какое-то выражение, новое, его Степан идентифицировать не смог.
Предлагаю «растерянность».
— Это кто был, Тома?
Из форточки подуло прохладой, туча залезла на солнце. Степан поежился.
— Тома, это кто был?
Тамара отвернулась, чтобы что-то переложить на столе. Не оборачиваясь, ответила странное:
— Ты.
Он?
— Я?
— Ну не ты, конечно, а какой-то шутник, который говорит твоим голосом. Очень похоже. Твои интонации, твои словечки… Не отличишь!
— Гм. И что ему надо?
— Говорит, что забыл кобуру на ночном столике в спальне. Просит, чтобы я спрятала от Велимира.
— Гм… Действительно. — Откуда он может знать про пистолет? И про Вельку тоже. И что голос, похож?
— Да ты вылитый! Прямо жутковато как-то. Если бы, скажем, ты не был сейчас здесь…
— Если бы я не был сейчас, скажем, здесь, то что? Что? Какой бред! Ты хоть понимаешь, что ты такое…
Несешь? Становится интереснее. Посмотрим, что будет дальше!
В этот самый момент телефон зазвонил вновь.
Супруги разом повернули к нему голову, а Тамара еще и вздрогнула от неожиданности. Угловатый аппарат лежал на боку между тарелкой с нарезанным сыром и вазочкой с маслом. Было очевидно, что трезвонить он будет вечно.
Степан не выдержал первым.
— Дай-ка я…
Он нажал на вытертую, когда-то зеленую кнопочку.
— Да?
— Ой, извините, я, кажется… — Степан услышал свой собственный голос. — А вы, вообще, кто? Я к Свердловым звоню.
— Именно к Свердловым вы и попали, — с антарктическим спокойствием ответил Степан.
Трубка молчала несколько мгновений, затем из нее донеслось нерешительное:
— Странный у вас голос… Вы, я спрашиваю, кто? И вообще, как вы попали ко мне домой? Тамаре трубку передайте, пожалуйста. В смысле Тамаре Александровне.
Степан вдруг разозлился. Не по-настоящему, конечно, но все-таки… Злость получилась разбавленная, неуверенная. Он бросил быстрый взгляд на Тамару.
Интересно, а как «бросают медленный взгляд?»
Та делала вид, что хлопочет по кухне и не прислушивается к разговору.
Самое время перейти с невидимым шутником на «ты».
— Ты у меня дошутишься сейчас, дебил. — Степан любил словечко и произносил его с ударением на первом слоге — «дебил». — Твой номер высветился, а я — мент.
Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.
Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.