Сопровождающие лица - [46]

– Как на стадионе прошло? – поинтересовалась Кристина.

– Маму твою видел, бегала там по всем делам.

– Да, их обязали из гороно.

– А так – говным говно, Алеша ваш нудил…

– Разыграли подписки?

– Ага, только ваш ненаглядный втулил оба талона первому попавшемуся дедуле, – зло подметил Цыпа и взял из Йосифовниной пачки сигарету.

– Угощайся, угощайся, не за что, – подколола та. – А конкретнее?

– Конкретнее не хочу, – сказал Цыпа по дороге на балкон и прихватил пару листов бумаги. – Пидарасы они все. Пошел я дописывать.

– Дима, так нельзя, вы же должны быть выше этого.

– Угу, обязательно буду.

В целях экономии времени Цыпа писал финал заметки сразу начисто. Постарался соблюсти баланс между личным и общественным, в конце не удержался и подколол мэра. Все, пойдет. Отдал Любови Йосифовне, всем видом показывая, что переделывать не будет.

– Все, я успел. Фото ветерана с подпиской у Алеши возьмете, а я пошел бухать.

Ментовская водка тяжело перекатывалась в желудке, но Цыпа знал, что это временно, сейчас компания «Поляроид» предложит полирнуться, все равно чем, лишь бы унять горечь от этого противного дня, а там будет утро – будет и смысл. Ближе к базару Цыпа уже почти бежал и сбавил ход только тогда, когда увидел долговязую фигуру профессора.

– А что, старик, есть ли в городе невесты? – заорал Цыпа издалека и, не дожидаясь ответа, скомандовал: – Наливай!

6.9

Выяснилось, что профессор тоже пребывает в расстройстве: сегодня утром он раздавил любимые солнцезащитные очки, которые носил круглый год под тем предлогом, что там есть какие-то диоптрии. И носил их аж с семьдесят восьмого года, они были привезены откуда-то из-за границы, в них старикан смахивал на Пиночета и, вообще, дорого выглядел. «Столько лет берег, а сегодня снял зачем-то, положил на прилавок, отвлекся, забыл и сам же раздавил ящиком, – сокрушался он. – Ну не засада, а?»

Профессор был грустен, но выпить от этого меньше не собирался, а даже наоборот. Цыпа сходу дернул соточку «Аркана»[49], резко задышал банановым выхлопом и развел «Юпи»[50] на запивку.

Филиппыч поведал последние новости: предлагают вложиться в киоск на входе в базар, там, на проходе, место бойкое, но просят аж две с половиной сотни, что не для живых людей. Про Цыпин долг опять спрашивали, в «Союзпечати» появилась водка под видом жидкости для мытья рук, что подрывает торговлю, так как дешевый лох быстро перестроился на эту бурду.

– Так это ж конкуренция «катанкам», а у тебя дорогое бухло, – заметил Цыпа, закуривая профессорские «Столичные».

– Сейчас все всем конкуренция. Потрудитесь внести.

– Вношу, – Цыпа подвинул посуду. «В хлам уемся, – спланировал он. – А чего? Должна ж быть какая-то награда за сегодняшний конченый денек».

– Не спеши, а то успеешь. – Филиппыч налил по чуть-чуть. – Будь здоров.

– Обязательно буду… Шо на базаре, вообще?

– Да ну их. Деграданты.

– Это типа дебилы?

– Типа хуже. Вот представь, с утра Лидка нарезалась, взяла нож у мясников и давай капусту кромсать посреди ряда. Я, говорит, потомственная казачка донская, а это – голова Гитлера.

– И шо?

– Я ей говорю, дура, ты б хоть историю подучила, про Краснова[51] ты слыхала?

– А она шо?

– А она запела: «Мы красные кавалеристы», ну, дура же, а…

– Ой, Филиппыч, вечно ты с подвохом… – улыбнулся Цыпа, радуясь тому, что хоть что-то непоколебимо в окружающем космическом пространстве. – Я на порожняках, сегодня курим твои.

– Да кури, я похмелил сегодня эту твою сменщицу, она пару пачек закинула.

– А как она вообще?

– Тупая, как пробка… Хуже Лидки.

– Да ладно тебе, люди гуляют девятое мая, выторг у тебя, смотри, какой.

– А по-моему, это день поражения, – тихонько пробурчал Филиппыч.

– Ой, не гони.

– Чему радуются? И кто? Посмотри на них? Эти яблочки от яблони «Слава победителям» последний хрен без соли доедают и не могут себе признаться в том, что проиграли!

Профессор начинал заводиться – в подобном состоянии он был страшен, так что Цыпа приготовился кивать и спускать боевой настрой друга на тормозах, рюмочка за рюмочкой. Налил и торжественно произнес:

– Ваше кредо?

– Всегда, – отозвался сосед и поднял стакан, но угомоняться не собирался. – Вот смотри, эти люди вообще не меняются, а ведь был такой шанс выскочить из совка совсем. А они как были дебилами, так и остались. О чем говорить, если у нас какой-то бригадный бандит оперирует терминами, которых премьер-министр не знает!

– Да ладно тебе, все они знают.

– Ни хре-на, – отрезал Филиппыч, закурил и начал багроветь. – Ты посмотри на них, что они с собой и с нами делают! Минимум два поколения нужно, чтобы вытравить заразу из голов. И то при условии, что какой-нибудь сумасшедший не бросит спичку. Два поколения на утряску, ми-ни-мум. Только такой алгоритм.

– Кстати, об алкоритме, – попытался перевести разговор в шутку Цыпа и плеснул еще по чуть-чуть.

Филиппыч говорил все громче и громче, уже не обращая внимания на соседей, которые собирали товар – базар заканчивался. Люди подходили, брали выпить, слушали лекцию и быстро уходили, потому что профессор говорил неприятные вещи. Цыпа уже порядком захмелел и курил одну за другой, время от времени пытаясь переключить друга на что-нибудь позитивное. Но тщетно.