И сразу, не выясняя хода следствия, зарядил хозяину по печени. Тот покатился по полу, а Орлов, будто ничего не произошло, закурил новую сигарету и продолжил:
– Мы ж все равно найдем, а ты дойдешь за это, додик.
Водила хмыкнул, усадил хозяина опять на табурет и тут же хлопнул ему ладонями по ушам. Того пришлось опять поднимать.
Орлов сбил пепел на пол, беседуя дальше:
– У меня тут ветеран Афганистана нервный, давно в завязке, а ты ему последние нервы треплешь.
– Кошкин дом.
– Чего, блядь?
– В кошкином доме.
Оказалось, в спальне был построен картонный домик для кошек наподобие кукольного, но побольше. Внутри, в мотлохе, обнаружился полиэтиленовый пакет с белым порошочком и пачкой купонов, туго стянутой резинками. Сверху лежали новенькие пол-лимона[24], а что под ним – не видать.
Цыпа подошел посмотреть и, не сдержавшись, напел дурацким голосом:
– Я свинья, и ты свинья, все мы, братцы, свиньи.
Водилу аж затрясло.
– Михалыч, разреши, я его ебну?
Орлов, не отрываясь от пакета, нарочито по-доброму, как пионервожатый, ответил:
– Это Цыпу, что ли?
И, якобы хорошенько обдумав заманчивое предложение, закачал головой:
– Не, он хороший, он тоже из бывших, просто возбудился, да?
– Не, а чо он?
– Так, Леня, забежи отсюда, свет заслоняешь.
Ага, значит, Леня. Капитан громко похлопал в ладоши и, когда все собрались в большой комнате, объявил:
– Мы свое нашли, поехали, час поздний.
– А если он чего утаил? – кивнул старший из бобика головой в сторону хозяина.
– Тогда живые позавидуют мертвым. Опечатывай халабуду.
3.5
Пока ждали на улице, Орлов спросил у задержанного:
– А кто зверям в Саках эту шнягу продал?
– Честно, не знаю. – Хозяин дома чуть не плакал, дошло до дебила, что серьезно прилип. – Кажись, новые какие-то, тоже нерусские.
– Вот вся хуйня от них, – подал голос водила и закрутился вокруг, будто не зная, на ком зло сорвать.
Орлов рявкнул:
– Блядь, да забудь уже про свои русские – нерусские, на деньги посмотри и поймешь, где ты оказался.
Водила обиженно замолчал и, сложив пакеты в багажник, повел задержанного на улицу, остальные шли сзади.
Цыпа удостоверился в том, что Орлов разозлился «на показ», и решил, была – не была, попробовать намекнуть на вознаграждение, можно купонами, можно и ганжубасом, но зайти издалека:
– А я думал, вы подбрасываете…
– В смысле?
– Ну, левый ганч какой-нибудь терпиле, а хороший себе.
– А тебе какая разница, умник, для заглавия?
– Для себя, чисто по-дружески, шобы понять.
– Таких друзей – за хуй и в музей. От делать нам больше нечего, разбрасываться вещдоками. Мы все по-чесноку оформляем, так и запиши.
– Я найду, шо записать, это так, просто для себя.
– Цыпа, я смотрю, ты шо-то быстро приблатнился. Давно в обезьяннике не висел? – недовольно покосился Орлов и пошел подшевелить приемную комиссию, которая курила возле машины вместо того, чтобы расфасовываться по местам. Значит, не пролезло.
По дороге обратно Орлов продолжил отчитывать водителя:
– Леня, шо ты опять Кандагар устраиваешь?
– Михалыч, я серьезно жду, как уволят, так к своим, на Чечню. Там хорошие деньги дают.
– А голову там новую не дают, не?
– Это еще посмотрим, кому новая голова нужна…
– Ты ж уже на этих каруселях покатался, ты ж знаешь, шо любая война – гондонство конченное, а опять хочешь в кроссовках по горам скакать.
Оба замолчали. Цыпа сзади пытался прикинуть, как описать облаву, но понял, что уже задолбался за день – совсем башка не варит. И, по старой привычке «говорить раньше, чем думать», ляпнул:
– А я слышал, шо наши в войну в Севастополе целый госпиталь со своими взорвали, как отходили.
Орлов кивнул, но уточнил:
– И какая контра это говорит?
– Сосед с базара, профессор, он в истории петрит.
– Скажи ему, хай лишнего не трындит, от этого зубы выпадают.
– Да наши бы никогда! – ввязался в базар Леня, но выбрал для этого неудачный момент.
Орлов взялся за голову.
– От де вы все взялись мне на шею? Заткнулися оба!
Так что до управы ехали в гнетущей тишине, даже музыка не играла.
3.6
По прибытии под управу выяснилось, что Орлов заснул. Цыпа, от греха подальше, решил не выдвигать свою кандидатуру на должность будильника злого капитана и вытеснился через дверцу на улицу. Зеленые часики при входе в горотдел отсчитывали первые минуты следующего дня, было тихо и безлюдно. С моря тянуло холодным, но было понятно, что это остаточный эффект от зимы, через пару недель можно будет впервые в этом году искупаться, конечно, предварительно треснув граммов так сто пятьдесят, и чтоб еще минимум соточка ждала по выходу из воды.
Наконец из маленькой «тойоты» выпростался и Орлов. Трое из бобика вывели задержанного и с вопросительными выражениями заточек паслись у входа. Капитан сладко потянулся, помял поясницу и, поправив на поясе телефон с кобурой, повернулся к ним со словами:
– Шо вы стали? Оформляйте его. Троцкий, ко мне.
Цыпа решил, что Троцкий – это явно не фамилия, а погоняло. Люди с такой фамилией, если они и были когда-нибудь, не выжили бы в Советском Союзе. Оказалось, что подразумевался старший из бобика.
– Этого как?
– Оформляйте пока с сопротивлением, там посмотрим.
Вот тебе и ментовский подход, отдай все по-хорошему, а мы к тебе все равно по-плохому. Цыпа покачал головой: ничего, в принципе, нового, но каждый раз хотелось сделать мусорам какую-нибудь ответную пакость. Вроде бы уже и на одной стороне, а все равно воротит от ихних штучек.
