Соперники - [14]

– Что вам угодно? – Она выжидательно посмотрела на пожилую незнакомку, не сомневаясь, что та ошиблась адресом.

Однако непрошеная гостья внимательно изучала своими темно-карими глазами каждую деталь внешности Флейм – ее взгляд скользнул вверх по лиловому с розовым халату и задержался на волосах.

– Вы кого-то ищете? – спросила Флейм, когда молчание слишком затянулось.

На секунду она усомнилась, слышит ли ее женщина – уж не глухая ли она. Но в этот момент незнакомая посетительница словно очнулась.

– Простите, что я на вас так откровенно глазею, – проговорила она с приятной хрипотцой в голосе. – Но ваши волосы… точно такой же земляничный отлив был у Келла Моргана. Его портрет висит над камином у меня в библиотеке.

– Кто вы? – звенящим голосом спросила Флейм. Теперь, когда она узнала эти глаза, она была несколько взвинчена. Точно такие же – темно-карие, всегда полные жизни – были у ее отца. Но это невозможно. У нее не осталось никого из родственников – ни теток, ни дядек, ни двоюродных братьев или сестер.

– Меня зовут Хэрриет Фэй Морган, – провозгласила дама, приветливо улыбнувшись, при этом прорезались крошечные трещинки, которыми была испещрена ее почти пергаментная кожа. – А вы, несомненно, Маргарет Роуз Морган.

– Беннет, – механически поправила Флейм.

– Вы замужем? – Седые брови вопросительно изогнулись.

– Разведена.

– Да-да, вспомнила. Бен мне говорил. – При этом мимолетном воспоминании ее лицо омрачилось.

Отметив для себя, насколько легко ее лицо выдает любую ее эмоцию, Флейм подумала: при всей живости этой женщины ей лет восемьдесят, а то и больше, и она слишком стара, чтобы держать ее за дверью, тем более что Флейм не терпелось задать ей множество вопросов.

– Проходите, миссис Морган. – Флейм пошире распахнула дверь и посторонилась, пропуская гостью.

– Спасибо.

С неспешным достоинством женщина вошла в прихожую, прямо держа плечи, фасон ее отороченного мехом костюма вышел из моды лет двадцать назад. Трость служила ей скорее дополнением к туалету, чем опорой. Степенно повернувшись к Флейм, она произнесла:

– Пожалуйста, называйте меня просто Хэтти. Я никогда не была замужем, однако обращение «мисс» в моем возрасте звучит довольно нелепо.

– Конечно. – Флейм проводила ее в гостиную. – Я заварила свежий кофе. Хотите чашечку?

– Если не возражаете, я предпочла бы горячий чай.

– Вовсе не возражаю. Пожалуйста, располагайтесь. Я мигом.

Флейм появилась минут через пять с подносом, на котором стояли чайник, сливки, сахар, блюдечко с лимоном, чайная чашка с блюдцем, а также чашечка кофе для нее самой. Хэтти Морган величественно восседала на одном из роговых стульев. Сдержав улыбку, Флейм отметила, что Хэтти держится с почти королевской надменностью.

– Лимон, сливки или сахар?

– Сахар, пожалуйста, – ответила Хетти, взяв из рук Флейм чашку с блюдцем тонкого севрского фарфора и обведя глазами комнату. – У вас очень мило, – заметила она, вновь обратив взгляд на Флейм и сняв с блюдца изящную чашку. – Разумеется, это не имеет ничего общего с Морганс-Уоком.

– Морганс-Уок – это ваш дом?

– Да, наш фамильный дом. Он простоял без малого сто лет и, Бог даст, простоит еще столько же.

– Где он находится?

– Штат Оклахома, примерно в двадцати минутах езды от Талсы.

Тут Хэтти замолчала, давая Флейм понять, что ждет от нее вопросов.

– Некоторое время тому назад вы упомянули человека по имени Бен. Кто он? И кто такой Келл Морган? – Флейм взяла кофе и села на уголок дивана поближе к Хэтти.

– Бен Кэнон наш семейный адвокат, вот уже много лет.

Его-то стараниями я вас и отыскала. А Келл Морган, – ее темные глаза вновь остановились на мерцающих золотом волосах Флейм, – был моим дедом. Его брата звали Кристофер Морган.

Последняя фраза была произнесена весьма многозначительно, однако ничего не говорила Флейм.

– Мне следует знать это имя?

– Он был вашим прадедом. – Она потягивала чай, поглядывая на Флейм поверх золотой каемки на чашке. – Вы, верно, незнакомы с историей семьи своего отца?

– Не слишком, – призналась Флейм, задумчиво нахмурившись. – Из всех рассказов отца о деде я помню лишь то, что он приехал в Сан-Франциско в конце прошлого века и без памяти влюбился в Хелен Флеминг, происходившую из семьи одного из отцов-основателей города. Через три месяца они поженились. А больше… – Флейм пожала плечами, тем самым признавая свою неосведомленность, и откинулась на пышную белую диванную подушку, подобрав под себя ногу. Несмотря на непринужденность позы, ей было не по себе. – Кое-кто из моих друзей очень увлечен поиском своих семейных корней, пытается проследить фамильную историю. Будто бы это помогает познать собственное «я». Я с этим никогда не соглашусь. По-моему, каждый человек – самостоятельная уникальная личность. Кем были мои предки и чем они занимались, не имеет никакого отношения к моему «я».

Однако, невзирая на это весьма пылкое отречение от прошлого, она знала, что зачастую опровергала его свой жизнью. Ее происхождение обеспечивало ей определенный престиж. И заслужила его не она, а ее предки. И хотя в глубине души она на это обстоятельство досадовала, тем не менее в полной мере им пользовалась – открывала любые двери, заводила нужные знакомства, продвигалась в карьере. Она уставилась на стынущий кофе, чувствуя, что молчание затягивается – в этот момент она не слишком-то гордилась своими достижениями.