Соня, уйди! Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины. Роман-диалог - [32]

Дневник Толстого, который он начинает писать в Казани в 1847 году восемнадцатилетним юношей, открывается словами о том, что он болен гаонореей и находится в университетской клинике. Болезнь он получил в публичном доме, а в публичный дом его привели старшие братья. Но первый же его визит к проститутке закончился его истерикой со слезами. Если внимательно читать ранний дневник Толстого, то видно, как он реально страдает от своих «грехов». Как ему невыносимо гадко об этом думать.

Это я к тому, что, когда Софья Андреевна писала свои воспоминания, она уже должна была бы это понять, совсем другими глазами взглянуть на молодость Толстого, с которым уже прожила к тому времени сорок с лишним лет, и он ни разу не дал ей повода усомниться в своей исключительной чистоте в этих вопросах. С другой стороны, она к тому времени уже знала историю замужества сестры Толстого — Марии Николаевны Толстой.

Ее муж, Валериан Петрович Толстой, был троюродным братом Льва Николаевича и его сестры Маши. Он был на 17 лет старше Маши; выходя замуж, она была семнадцатилетней девушкой. Она любила своего мужа очень сильно, может, еще и потому, что была некрасива, пошла в мать. Она родила ему пятерых детей и не видела ничего, что происходит в их имении Покровское под Чернью (не путать с подмосковным Покровским, где была дача Берс). А происходило там вот что. Валериан не пропускал ни одной доступной женщины, не разорвал отношения с крепостной крестьянкой, от которой у него были дети, и продолжал с ней сожительствовать. Т. А. Кузминская писала о нем: «Муж Марии Николаевны был невозможен. Он изменял ей даже с домашними кормилицами, горничными и пр. На чердаке в Покровском найдены были скелетца, один-два новорожденных». У вас не стынет кровь в жилах? В итоге Мария все-таки сказала ему: «Я не хочу быть старшей султаншей в вашем гареме» — и ушла от него. Но развода он ей не давал. Они жили раздельно почти 20 лет, оставаясь супругами.

И вот сравнив этих двух Толстых — своего мужа и Валериана, Софья Андреевна могла бы как-то иначе посмотреть на «грехи» Льва Николаевича, на Аксинью и на их внебрачного сына. Другими глазами перечитать его ранний дневник. Она его и перечитала в позднем возрасте. И что? Опять чудовищный взрыв обиды, ревности! Я клянусь вам: за сорок восемь лет их семейной жизни он ей ни разу не изменил. Самое смешное, что в это почему-то никто не верит. Даже филологи, доктора наук, когда я им это говорю, смеются: «Да ладно! Не гони! Конечно, изменял!» Не изменял. Жизнь семьи Толстых была слишком прозрачна. Она описана в дневниках и мемуарах не только самого Толстого и его жены, но и их детей, Татьяны Кузминской, друзей семьи, яснополянских крестьян и других свидетелей. Нигде нет ни одного намека на измену с его или с ее стороны. В этом вопросе давно нужно поставить точку и не заниматься бессмысленными и вредными домыслами.

И вот бы ей написать в своих мемуарах: «Господи, какая я была глупая тогда! Как я не понимала, какой редкий мужчина мне достался!» Ничего подобного. Обида, ревность и опять страдания!

Я сейчас скажу нечто, крайне обидное для женщин, но я должен это сказать. Вот мы акцентируем внимание на том, что Софья Андреевна родила 13 детей, а беременной была 15 раз. Да, в моей мужской голове это не укладывается, в моих глазах она — просто мать-героиня. Но! Ее муж в этом плане, конечно, не герой, смешно и говорить. Однако есть и другое обстоятельство. Она постоянно беременная. Он биологически сильный мужчина и очень страстный, кстати. Вокруг, прямо скажем, доступные крестьянки. Не изменял.

Да, они оба были людьми крайностей. Он — в мировоззренческом плане, она — в женском поведении. В ней просто кипели иррациональные эмоции, с которыми она была не в силах справиться. Я верю, что она действительно страдала. Но причиной этих страданий был не только и, может быть, не столько сам Толстой, сколько особенности ее психики. И я подозреваю, да просто уверен, что Толстой, когда шел с ней под венец, к этому не был готов, как она не была готова к его будущему «духовному перевороту».

Но не то удивительно, что вдруг сошлись вместе такие две сильные и противоречивые личности. Удивительно, что они прожили вместе 48 лет. Я ответил на ваш вопрос?

К.Б./ Да, если честно, вы даже превысили мои ожидания относительно вашего ответа. Я только хотела бы кое на чем сделать акцент. То, что вы написали в своем рассказе о Валериане Толстом, думаю, заставит содрогнуться любую женщину, вне зависимости от эпохи, в которую она живет. Что-то, вечно тянущееся к моногамии и чистоте, есть в каждой девушке, даже той, которая равнодушна или сама близка к разврату. Отношение Толстого к половым отношениям и блуду как монаха лично меня просто умиляет. Может, это действительно было трудно постичь Софье Андреевне? То есть она, допустим, не совсем поняла, что его ранние дневники — это не попытка зафиксировать наслаждение и вспоминать о нем, а такой инструмент самобичевания. Если она воспринимала его ранние похождения как то, что на всю жизнь для него остается предметом приятных воспоминаний, то она и ждала продолжения? Воспринимала его как «самца», который вот-вот, но точно должен сорваться на какой-нибудь деревенской бабе или, не дай бог, изменить ей с кем-то из их круга. Не столь страшно само ужасное, как ожидание этого ужасного.