Соня, уйди! Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины. Роман-диалог - [101]

А отец? Разве их не волновало, что с ним? Ему 82 года, а он неизвестно где. Волновало. Но не до такой степени, как состояние матери. Андрей просто говорил, что отыскать отца ничего не стоит, что губернатор и полиция, вероятно, уже знают, где он, что наивно думать, что Лев Толстой может где-нибудь скрыться. Газеты сейчас же это пронюхают. Установится особого рода спорт: кто первым найдет Толстого. Это его буквальные слова.

Все дети, кроме Саши и Михаила, написали отцу свои письма. Эти письма Льву Николаевичу в Шамордине передала Саша. Вместе с ними она передала ему письмо от Софьи Андреевны. Когда читаешь его, волосы встают дыбом.

Лёвочка, голубчик, вернись домой, милый, спаси меня от вторичного самоубийства. Лёвочка, друг всей моей жизни, всё, всё сделаю, что хочешь, всякую роскошь брошу совсем; с друзьями твоими будем вместе дружны, буду лечиться, буду кротка, милый, милый, вернись, ведь надо спасти меня, ведь и по Евангелию сказано, что не надо ни под каким предлогом бросать жену. Милый, голубчик, друг души моей, спаси, вернись, вернись хоть проститься со мной перед вечной нашей разлукой.

Где ты? Где? Здоров ли? Лёвочка, не истязай меня, голубчик, я буду служить тебе любовью и всем своим существом и душой, вернись ко мне, вернись; ради бога, ради любви божьей, о которой ты всем говоришь, я дам тебе такую же любовь смиренную, самоотверженную! Я честно и твердо обещаю, голубчик, и мы всё опростим дружелюбно; уедем, куда хочешь, будем жить, как хочешь.

Ну прощай, прощай, может быть, навсегда.

Твоя Соня.

Неужели ты меня оставил навсегда? Ведь я не переживу этого несчастья, ты ведь убьешь меня. Милый, спаси меня от греха, ведь ты не можешь быть счастлив и спокоен, если убьешь меня.

Лёвочка, друг мой милый, не скрывай от меня, где ты, и позволь мне приехать повидаться с тобой, голубчик мой, я не расстрою тебя, даю тебе слово, я кротко, с любовью отнесусь к тебе.

Тут все мои дети, но они не помогут мне своим самоуверенным деспотизмом; а мне одно нужно, нужна твоя любовь, необходимо повидаться с тобой. Друг мой, допусти меня хоть проститься с тобой, сказать в последний раз, как я люблю тебя. Позови меня или приезжай сам. Прощай, Лёвочка, я всё ищу тебя и зову. Какое истязание моей душе.

Он прочитал все письма и ранним утром поднял Маковицкого, Сашу и Феокритову и, даже не попрощавшись с сестрой Машей, уехал на станцию, сел в первый же поезд и умчался навстречу своей смерти в Астапове.

Почему?

Потому что из писем детей он понял: они не собираются удерживать мать в Ясной Поляне. Никто из них не собирается забрать ее к себе. Но главное — они и не смогут этого сделать. Она все равно поедет за ним, как только узнает, где он.

Софья Андреевна с сыновьями и Таней в специально выкупленном вагоне приехали в Астапово, когда Толстой уже умирал. Сергея и Татьяну пустили к отцу, остальные сыновья не решились пойти к нему, чувствовали вину. Софью Андреевну к мужу не пустили.

Есть страшная киносъемка. Софья Андреевна крадется вдоль стены дома Озолина в Астапове, заглядывает в окна. Открывается дверь. Она пытается зайти, но какая-то молодая женщина толкает ее в грудь и закрывает дверь. Это — ее дочь Саша.

Ужасно? Но мы не всё видим в кадре. Мы не видим кинооператора, который идет за Софьей Андреевной и тоже собирается войти в дом, чтобы снять «исторические кадры» — как умирает Толстой. И это было бы, поверьте мне, очень дорогая пленка. Ее владелец просто озолотился бы на ней.

Саша так и пишет в своем дневнике, что пришла в ужас, когда увидела за спиной матери кинооператора и услышала треск его аппарата. Вот почему она оттолкнула мать и заперла дверь.

Ну, и кроме того, врачи действительно не советовали пускать Софью Андреевну к мужу. Какая-то надежда на выздоровление все-таки оставалась, и они опасались, что если он увидит ее, у него не выдержит сердце.

Софью Андреевну пустили попрощаться с ним, еще живым, но после укола морфия. Она что-то ему шептала, целовала его, но мы не знаем, слышал ли он ее. Потом Софья Андреевна встала и ушла. Когда я представляю себе этот финал их жизни, я даже не хочу ничего комментировать. Скажу так: это была жизнь. И это была смерть. И еще: человек полагает, а Бог располагает. Толстой любил эту фатальную мудрость.

Глава десятая Толстого нет

Могила в лесу

П.Б./ 7 (20) ноября 1910 года Толстой умер. Гроб с его телом поездом доставили на станцию Козлова Засека, откуда огромная толпа несла его поочередно на руках до усадьбы Ясная Поляна. В тот же день, 9 ноября, после прощания с телом в доме, Толстой был похоронен, согласно его воле, в лесу Старого Заказа, на краю оврага, где они в детстве с братом Николенькой играли в «зеленую палочку».

И жизнь в Ясной Поляне словно остановилась.

После 1910 года Софья Андреевна не вела Дневник, а ее мемуары заканчиваются 1901 годом. Но она продолжала писать Ежедневники до самой смерти в 1919 году. По сути, это тоже дневник, только с более короткими записями. По ним мы можем представить жизнь Софьи Андреевны после «ухода» и смерти ее мужа. И это очень грустная картина!

Читая их, вы не могли не обратить внимания, что Софья Андреевна чувствовала себя виноватой. Ее мучила совесть. Вот только одна запись — от 29 ноября 1910 года: