Соломенный кордон - [80]

Поезд шел ходко, наверно, километров девяносто в час. Мелькали черно-белые поля, и чем дальше поезд уходил от Москвы, тем меньше становилось снежных пятен, с чернотой ночи сливалась земля. Весна и здесь берет свое...

Под самой Рязанью хлынул дождь, и мне пришлось стать в полный рост, плотнее прижаться к вагону. Струи, задуваемые встречным ветром, летели мимо. Вышедший в тамбур проводник заметил мой светлый плащ, постучал в стекло и, когда я обернулся, угрожающе замахал веником. Потом ушел в вагон. «Наверное, за ключом», — подумал я.

Поезд тем временем стал сбавлять скорость, замельтешили разноцветные огни светофоров, замелькали отшлифованные полосы запасных путей.

Показался проводник и заскреб ключом дверь. Что было сил я поддерживал ручку со своей стороны, и дверь не открывалась.

Заскрежетали тормоза, я соскочил на перрон и подождал, когда появится проводник.

— Те что, в милицию сдать? — сверкнули длинные зубы из-под черных усов.

— До Воронежа довези...

— Сколько заплатишь? — красненькое лицо округлилось.

— Нисколько!

— Проваливай!

Лил дождь. Редкие пассажиры выскакивали из вокзала и, шлепая по лужам, мчались к вагонам.

Я решил остаться в Рязани, подождать следующий поезд и купить билет, но когда электровоз, предупредительно рявкнув, тронул вагоны, я прицепился. Стоя на буфере и держась за скобу, я думал, как быть дальше. Дождь не унимался, руки зябли, мешал еще мой спортивный чемодан.

Немного погодя я поднялся на крышу и примостился на соединительной гармошке между вагонами. Здесь можно было сидеть, поставив чемодан. Над головой блестел медный троллей, висли плотные тучи, посвистывал холодный весенний ветер с дождем. Несмотря на это, я думал о Викторе Ведрине, о том, как он меня встретит и сумеет ли определить на должность сельского пастуха, вдруг он решил подшутить...

Дождь затихал, я выжал кепку, добро что козырек резиновый, потом стащил липкий плащ и отжал его.

На следующей остановке пассажиров не было, но по освещенному перрону расхаживал милиционер. Я согнулся, как мог, продолжая наблюдать за ним. Милиционер посмотрел в мою сторону, наверно, он принял меня за комок нерастаявшего снега. Потом ушел.

Не успел я как следует размяться и согреться, зашипели тормоза, цокнули буфера, и поезд стал набирать скорость.

Я опять сидел на своей гармошке, слушал ритмичный ход колес, наблюдал, как скользит дуга электровоза по троллею, временами подсвечиваясь яркими зеленоватыми огоньками, иногда высекая искры.

Далеко за Рязанью встречный ветер потеплел, здесь уже чувствовалась власть апреля.

Небо с востока посветлело, на промелькнувшем полустанке кричали петухи. Клонило ко сну, и я изо всех сил старался бодрствовать. Как я задремал, трудно объяснить, очнулся, когда поезд пролетал графский заповедник. Вначале я не мог сообразить, где я. Внизу пред глазами с бешеной скоростью неслась куда-то земля, по обе стороны мелькали бронзовые стволы сосен, слышались птичьи голоса. В одном месте засветлела прогалина, и я увидел яркий шар утреннего солнца. Тут же обратил внимание на свои руки, которыми держался за стальную рессору. При повороте рессора перекашивалась, плотно прилегая к другой, и впивалась острыми краями в чемодан. Чуть круче поворот — и мои руки останутся без пальцев. В чемодане уже зияли дырки. Я отдернул руки и несколько минут чувствовал какой-то озноб.

Поезд приближался к Воронежу, показались пригородные домишки, а впереди уже маячили высокие многоэтажные дома. Рядом с насыпью тянулась дорога, и по ней спешили на работу люди. Они меня тоже видели. Одни что-то кричали, показывая друг другу в мою сторону, другие с улыбкой помахивали руками. Забылся ужас, настроение поднялось, и я им помахивал кепкой. Как-никак на билете я сэкономил и к Ведрину теперь заявлюсь не с пустыми руками.

Когда поезд остановился, я немного замешкался, вытаскивая чемодан из-под рессор.

— А-а, голубчик, приехал! Ну-ко, слазь сюда! — На перроне стоял строгий старший лейтенант милиции. Кустистые с проседью брови его грозно сдвинуты к переносице, и колючий взгляд не сулил ничего хорошего.

Я кинул взгляд на другую сторону вагона. Путь был свободен, имелся шанс сбежать, но я покорно слез на перрон, подошел к гневному «старлею». «Что поделаешь, значит, не судьба заявиться к Виктору Ведрину не с пустыми руками... был бы помоложе милиционер — помиловал, а с этим служакой не столкуешься...»

— Почему едешь на крыше? Кто такой?.. — посыпались вопросы.

— Денег нет...

— У нас сейчас нет таких людей, у которых на проезд денег нет! — твердо заявил старший лейтенант.

— А у меня нет... студент я.

— Документ!

Я обреченно достал студенческий билет и протянул.

Он внимательно изучил мой билет, и на лице его поубавилось суровости. Крупный, сизоватый от множества точек нос посветлел, глубокая складка между бровями разошлась,

— Почему не попросился у проводника?

— Просился, без денег не взял.

— Без денег не всякий возьмет — это точно... — посочувствовал милиционер. — Почему не на занятиях?

— Досрочно сессию сдал, еду, чтобы деньжат заработать.

— Далеко едешь?

— В Анненский район.