Соломенный кордон - [79]

«А в комсомол я поступлю! — прожевывая сало, сказал Мыкола. — Вот побачишь, поступлю...

Меня кто-то тронул за плечо. Рядом стоял Мыкола Тягнырядно.

— Мыкола!

— Мыкола, а що? Ты вже рассчитався?

— Уже, Мыкола.

— Ну, так до свидания. — Оп протянул мне руку. — А в заявлении помылок — ошибок не було. Так отдав...

Я не выдержал и рассмеялся.

— Чего це ты?

— Ничего, Мыкола. Все правильно.

— Ну, ты як будешь тут, заходь, — не обращая на мой смех внимания, сказал он.

— Спасибо, Мыкола!

— Заходь и до дому ко мне, як приедешь на каникулы, заходь с Генкой.

— Спасибо! — Мы попрощались, и я заспешил домой, час отъезда приближался. Скоро придет Геннадий — провожать меня.

Летний семестр

I. На заячьих правах

Я сдавал досрочно очередную сессию и надеялся, что в этом году мне удастся поехать на каникулы к другу детства — Виктору Ведрину. Он закончил сельскохозяйственный институт и два года уже работал в одном крупном колхозе агрономом.

Зная, как сложно жить на одну стипендию, в последнем письме своем он писал: «Работу я тебе нашел денежную, должность видная и почетная. Приезжай, Максим, не пожалеешь...»

В то время студенческие отряды только начинали создавать, а в нашем институте по этому поводу и разговоров еще не было.

Готовился я к каждому зачету и экзамену, не жалея сил. «Что, если сдам плохо и стипендию потеряю!..» — Нервное напряжение сказывалось, стала болеть голова, а тут еще не всегда хватало денег на обед.

«Пойду к ректору, объясню все, может быть, на осень разрешит перенести последний экзамен». — С этой мыслью я вышел на улицу.

Московские улицы необычно пустынны и просторны перед рассветом. Влажный асфальт блестит, отражая матовые шары фонарей. Хорошо слышно, как шаркают по асфальту мокрые метлы дворников, как хлюпает вода, как чавкают под метлой остатки грязноватого снега.

Свернув в узкий переулок и едва переставляя ноги, я направляюсь к пруду. У пруда ощущаю запах талой воды, вижу, как темный лед просел на середине, скрылся под черную воду. Порывистый ветерок гоняет морщинистую воду то в одну сторону, то в другую.

Я подхожу к лиственницам, прислоняюсь спиной к стволу одной из них и стараюсь представить Виктора Ведрина.

Агроном в моем понятии — человек интеллигентный, немного праздный. В нужное время проехал по полям, дал указания, посмотрел вспашку, всходы, прикинул будущий урожай — и распоряжайся своим временем, как хочешь.

Виктор Ведрин — рослый, крепкого телосложения парень, веснушчатое носатое лицо, крупные губы. К любой работе он относился с жадностью, любил все делать сам, а тут надо распоряжаться, приказывать. «Какой из него агроном, — решил я, — наверное, сидит в конторе и щелкает на счетах...»

Не знаю, сколько я простоял под деревом, из забывчивого состояния меня вывел резкий сигнал легкового автомобиля, скрип тормозов. Неуверенной походкой дорогу переходил мужчина в синем плаще...

— Что, со вчерашнего развезло или уже успел заправиться? — крикнул ему водитель.

Мужчина небрежно отмахнулся, продолжая свой путь.

Чтобы избежать неприятного разговора, я направился к общежитию, стараясь не обращать внимания на мужчину, размахивающего бутылкой.

В институте мне неожиданио повезло. Направляясь к ректору, я столкнулся с профессором, которому должен был сдавать последний экзамен.

— Голубчик, это я с вами сегодня встречаюсь? — спросил он меня.

Пока я соображал, что ему ответить, профессор взял меня под руку и повел в пустую аудиторию, по пути всячески подбадривая:

— Студент вы прилежный, лекции посещали аккуратно. Мне кажется, у вас даже пропусков нет?..

— Есть, — признался я.

— Сколько?

— На двух ваших лекциях не был.

— Сейчас проверим. — Он достал записную книжку и стал перелистывать страницы, нашептывая мою фамилию. — А у меня отмечен один пропуск.

— Нет, я пропустил две лекции...

— Ну, голубчик, давайте вашу зачетку. Уверен, что на хорошо вы знаете. Ставлю вам «хор», извините, очень спешу! — Он возвратил мне зачетную книжку и удалился из аудитории.

В общежитий меня тоже ждал сюрприз. Я получил письмо от Виктора Ведрина.

Он писал о своей работе, о радостной холостяцкой жизни. Но не это главное было для меня. В конце письма, после букв «Р. S.», Виктор дописал: «Хорошо будет, если ты все-таки приедешь, хватит тебе мотаться на свою шахту. У нас тоже ты прилично заработаешь. Сдавай сессию досрочно — и ко мне. Телеграммой сообщи число. Я здесь договорюсь с колхозниками и устрою тебя на сезон пастухом частного скота. Двести — триста рублей в месяц — гарантия плюс харчи и свежий воздух. Народ у нас интересный и к пастуху большое уважение питает. Жду!»

«Ну, наконец он раскрыл «почетную должность»... — усмехнулся я.

Раздумывать было нечего. Собрав вещи, занял, сколько сумел, на дорогу и вечером уже был на вокзале.

Малость подумав, решил ехать зайцем.

Как только тронулся мой поезд, я прыгнул на буфер заднего вагона. Опасно, да и неприлично в наше время ездить «зайцем», но бывают в жизни исключения.

Ночь выдалась теплая, от встречного ветра меня защищал вагон, и я, несмотря на то что был одет в светлый хлопчатобумажный плащ, чувствовал себя уютно.