Соломенный кордон - [26]

Варопаев подошел к общежитию перед рассветом. По улице ехал первый автобус, дребезжали вагоны трамвая.

Андрей сел на лавочку, закурил. Легкое радостное настроение еще не совсем улеглось. Он представлял подробности сегодняшней ночи так ясно, что мог бы пересказать все сказанное за ночь.

Пока Андрей вспоминал прошедшее и грезил будущим, стало совсем прохладно, подул холодный, пронизывающий северный ветер, набежали тучи и с неба посыпалась мелкая снежная крупа. Он бросил окурок, вошел в общежитие.

Товарищ по комнате еще спал. Варопаев тихонько разделся, аккуратно повесил брюки на спинку стула, поежившись, залез под холодное одеяло. Засыпая, он продолжал думать о Лиде, упрекал себя за невнимание к ней, клялся, что с сегодняшнего дня он будет самым внимательным, самым чутким. «Возможно, если все у нас наладится, к новому году женюсь». Еще Варопаев вспомнил свою придуманную месть и рассмеялся: «И бывает же так, ходил, лишь бы время провести, и вот появился кто-то третий на горизонте — как все перевернулось в одну ночь...»

Утром Андрея разбудил товарищ:

— Телеграмма тебе.

— Какая еще телеграмма? Я спать хочу...

— Да ты прочти, а потом дрыхни, может быть, что-то важное. — Он сунул Варопаеву телеграмму. Варопаев полежал, подумал: читать сейчас или отложить на позже, потом развернул ее и долго держал перед глазами. «Выхожу замуж Хазбулата В 9-00 уезжаю спасибо ночь — Лида».

— Как уезжаешь?! Ты же сама... сама… — у него перехватило дыхание. Он кинулся к часам, стрелки показывали четверть двенадцатого. Поезд давно ушел.

Варонаев до вечера пролежал, отвернувшись к стенке, не выпуская клочка бумаги из рук, внушал себе, что Лида всегда была коварна и он это замечал, поэтому жалеть нечего, но в то же время он чувствовал, что эта последняя ночь в ноябре останется в памяти на долгие годы.

Тоска по чужбине

Деревня Каменка не бог весь какая глушь: полчаса на автобусе — районный центр, поселок со своей промышленностью и городской культурой. А если проедешь час, очутишься в областном, или «волостном», как говорят жители Каменки, городе.

— Эй, Дарья, куда подалась?

Дарья, не поворачивая головы, потому что из-за корзин и бидонов сделать это невозможно, отвечает:

— В волость еду, барышничать.

Если у кого появится желание съездить в деревню Каменку, путь один — автобусом до района, а там другим, местного сообщения, до «обратки», или до конечной остановки, это одно и то же.

Дальше «обратки» автобус не идет из-за плохого моста. Автобусам с людьми переезжать мост запрещается. Мост этот через небольшую, но с глубоким руслом речушку построен еще при царе, при каком именно; никто не помнит. Не помнят местные жители, чтобы его когда-нибудь ремонтировали, хотя является он единственной переправой на многие километры.

Правда, при нужде всю сельскохозяйственную технику умудряются переправлять через этот мост. И вот «нужда» появилась. Каменка получила новый трактор «Беларусь».

Олег Сазонов, лучший механизатор, самолично пригнал из района трактор к мосту. Вылез из кабины, почесал затылок и пошел разыскивать председателя.

Пока он нашел Сашулю-председателя, стало вечереть. Яркое летнее солнце кануло за крутой взлобок, поросший молодым лесом, и лучи веером рассыпались по голубому горизонту.

Со стороны поля, где рос колхозный сад, шло стадо. Коровы, подымая темно-серую пыль, поочередно мычали.

— Рано идет стадо! — недовольно заметил Сашуля. — Еще можно смело подержать часик скотину на траве. Эй! — крикнул он пастухам и сделал повелительный жест. — Идите сюда!

Двое пастухов сошлись вместе и, сказав что-то друг другу, пошли к председателю.

Старшему лет за пятьдесят, морщинистое, загорелое до черноты лицо покрыто белой, похожей на нейлоновую, щетиной. Глаза запавшие, грустные, пряди серых волос выбились из-под треуха и хаотично торчали над выпуклым лбом.

Одет он был в ватную стеганую телогрейку, прожженную в нескольких местах, и необычной ширины брюки, закрывающие обувь.

Другой пастух — моложе, в соломенной шляпе, надвинутой на глаза. Лица не разглядишь, только острый со шрамом подбородок, как локоть, торчит вперед...

— Привет тебе, председатель!

— Здрасте! — отвечает Сашуля, протягивая по очереди подошедшим руку.

Поздоровавшись с председателем, пастухи приветствуют остальных.

— Ну, как трава, дядя Федор? — спрашивает Сашуля старшего.

— Есть, — недовольным тоном отвечает пастух. — Трава вона где! — показывает он на другой берег реки.

— Знаю, на сено пойдет! — начальственным тоном говорит Сашуля.

— Возить сено вертолет нужен.

— Мы на днях мост наведем! — Теперь нотки раздражения слышатся в голосе председателя.

— Чего звал? — сердится Федор.

— Трактор перегнать надо, — может, пособить придется...

— Этот? — показывая на трактор, спрашивает Федор у Олега Сазонова.

— Его.

— Новой? — хотя отлично видит, что новый.

— Краской пахнет еще.

— Ну что, гони!

— Новой... жалко, — говорит Олег, поглядывая на председателя.

Федор идет на мост, внимательно осматривает его, топает несколько раз ногой, как бы убедившись в прочности, обращается к Сашуле-председателю:

— В войну помню, как танка перемахнула, и ничего. Давай, Олег, чо труса играть?