Соло для оркестра - [178]

* * *

7 марта 1981 года.

Сегодня мы впервые увидели Макалу! Мною овладело страшное волнение, даже отчего-то захотелось по малой нужде. Я поднялся на несколько метров по склону в кусты, ни на секунду не спуская глаз с неба, с Макалу. Нечаянно чуть не окропил носильщика Тецега и носильщицу Лан. Они занимались любовью одетые. Мне стало не по себе, но они только заулыбались — кажется, я им вовсе не помешал. Обольстительница Лан еще успела погладить мою ногу. Я вернулся к каравану. Вершина Макалу разрезала небо, как акула воду. До базового лагеря еще 11 дней пути.

* * *

После обеда мы спустились с высоты около 2400 м над уровнем моря в долину реки Арун, на высоту 870 м. Отдыхаем, стираем и сушим белье, купаемся. Наша с Якубом палатка стоит на прекрасном месте. Из нее открывается великолепный вид на речную долину, на окрестные холмы и на бо́льшую часть лагеря. Рядом, на голой каменной площадке, можно для уюта развести небольшой костер.

* * *

Смешно было смотреть, когда все мы, участники экспедиции, в чем мать родила купались в кристально чистой воде одного из притоков реки Арун, а неподалеку из-за скал на нас удивленно глазели носильщики и носильщицы и, наверное, думали, что мы сошли с ума. Потом они весело над нами потешались, и нам было вдвойне хорошо.

* * *

5 марта 1981 года.

Мы славно выспались и утром с удовольствием снова пустились в путь. Однако переход через Арун нас задержал. Мост был шаткий, несколько тюков с грузом поглотила река. Мне было жалко носильщиков, потерявших груз, а значит — и заработок. Но руководитель экспедиции их не отпустил, поскольку предполагает, что при переходе через седловину Шиптона многие носильщики откажутся идти дальше.

* * *

11 марта 1981 года.

Миновали последнюю деревню, лежащую на пути к базовому лагерю. Деревня называется Ташедоу и расположена примерно на 3000 м выше уровня моря. Остановились на отдых в часе пути от нее. Перед восхождением на седловину Шиптона раздали носильщикам полукеды, полиэтиленовые мешки и темные очки от солнца.

* * *

Записываю: (Очень важно!) Вечером сильно похолодало. Носильщики вместе с нами, участниками экспедиции, грелись у костров. Якуб побежал за чем-то в палатку, и вдруг я вижу, как один из носильщиков подталкивает к нему свою молодую жену и с помощью жестов и минимального запаса английских слов предлагает, чтобы Якуб ее погрел. Якуб чуть поколебался, потом затащил женщину в палатку и опустил полог. Муж-носильщик с довольной улыбкой отошел к ближайшему костру. Он смеялся и спокойно разговаривал. Казалось, о своей жене он просто забыл. Я не торопясь подошел к нашей палатке. Услышал игривый смех женщины и Якуба. Вскоре Якуб высунул голову. Посмотрел на меня удивленно, потом улыбнулся. Рядом с головой Якуба высунулась голова женщины — носильщица тоже мне улыбалась.

— Не хочешь ли и ты погреть ее?

— Нет! — ответил я.

— Знаешь, какие у нее холодные ноги? — Он раздвинул полы палатки, и я увидел красивые босые ноги носильщицы.

Якуб вышел из палатки и хлопнул меня по плечу.

— Лезь к ней!

— Не хочу, — уперся я, а самого била дрожь.

Женщина убежала. И тут это случилось!

— Она говорит по-словацки, — сказал Якуб.

— Ты спятил, — засмеялся я.

— Знаешь, что она мне шептала? — Лицо Якуба вдруг вспыхнуло. — Люблю тебя, ты мой грибок, ты мой дубок, ты мой грибочек, ты мой дубочек!

Я чуть не потерял сознание, но не потому, что последние слова Якуб почти орал мне в ухо. В глазах у меня потемнело и голова закружилась оттого, что эти несколько слов, которые только что произнес Якуб и которые, как он уверял, шептала ему носильщица из Непала, эти несколько слов шептала мне на ухо Мария в самые интимные мгновения нашей жизни, лежа рядом со мной после жарких объятий… Когда ошеломление прошло и я немного опомнился, я подскочил к Якубу, схватил его за воротник и закричал:

— Ты спишь с Марией!

Якуб сперва засмеялся, потом стал серьезен, точно понял, что, сам того не желая, выдал себя.

— Я все тебе объясню, — сказал он. — Зайдем в палатку.

Мы забрались в палатку. Легли рядом. Теперь уж не знаю, отчего я тогда так послушно ему подчинился. Наверное, и сам толком не понимал, что делаю. Впервые за время этой экспедиции мы закурили, хотя давали слово в Гималаях с курением покончить.

— Ты прекрасно знаешь, что мы с Марией росли в одном городе, на одной улице, учились в одной школе, правда, она пошла в школу значительно позже меня… — начал Якуб. — Словом, к чему зря тянуть. Как мужчина мужчине признаюсь: лет восемь назад, когда Марии не было и двадцати, я лишил ее девственности… Около года мы были близки, а потом разошлись. Два года назад я вас познакомил, а в прошлом году вы поженились… Вот и все!

Я долго молчал, думая о том, что сказал Якуб. На первый взгляд все сходилось, все казалось правдой, но я не мог избавиться от ощущения, что многого он не договаривает.

— А почему ты сам на ней не женился?

— Говорю тебе, мы разошлись. Как мужчина и женщина мы друг другу не подходили. Она меня не устраивала… Я люблю ее как человека, но жениться на ней не хотел бы… Не хотел бы спать с ней ни как любовник, ни как муж. Вы-то друг другу подходите, я знаю.