Солнечный змей - [45]

— Ветрено сегодня, — Кесса с трудом перекричала вихри, свистящие над ветвями. — Не хотела бы я жить на верхушке Сосны…

— Напрасно, — откликнулся Яцек, не оборачиваясь — он высматривал дорогу. — В домах скайотов не холодно — они вовремя конопатят щели. Я зимовал с ними. Не хуже, чем в пещере, если забыть, как далеко земля…

— Яцек! — Гервульф выгнул шею назад и с трудом увернулся от очередной ветки. — Крылья отмёрзли! Пора сделать привал!

— Ладно, садись на берегу, — Речник отпустил поводья и набросил их на луку седла. — Вон там, на прогалине.

Сквозь дебри кустарников к реке тянулись широкие тропы, протоптанные сотнями копыт, — здесь спускались к водопою кривийские стада. Сейчас никого не было у воды — на пологом берегу, укреплённом большими серыми валунами, остались только следы ног и лап. Дракон нырнул под полог жёстких блестящих листьев и замер, вцепившись когтями в выступающий из земли корень Хумы. Несколько раз взмахнув крыльями, он неторопливо спустился на берег и лёг на ковёр слежавшейся хвои, коры и высохших листьев. Слой всего, что сотни лет сыпалось с деревьев, мягко пружинил под ногами. Кесса, пошатываясь, спустилась со спины дракона и села на кусок коры.

— Бездна! Гервульф, ты слишком быстро снижаешься, — охнул Хагван, сползая с седла и поднося к губам раковину-рог. Трубный звук пронёсся по лесу, затихая в переплетениях ветвей.

— В Льдянке вода чистая, — сказал Яцек, разделив между спутниками большой кусок ирхека. — Но слишком холодная. Отдыхайте, я напою Гервульфа.

Он снял с драконьего седла бурдюки с водой и пошёл к голове дракона. Кесса отломила кусочек ирхека и протянула сегону. Пустынная кошка с примятой шерстью выбралась из-под её куртки, держа ирхек в зубах, и с любопытством воззрилась на реку.

Льдянка по меркам Великой Реки была скорее широким ручьём — шагов пятнадцать от берега до берега, неглубокая, с ровным, лишённым порогов, руслом и стремительной ледяной водой, золотисто-бурой от хвои, устилающей её дно. Валуны и куски коры едва виднелись из воды у самого берега — кривийцы когда-то укрепляли русло. Койя взлетела на камень и принюхалась к воде, жадно догрызая сухой пирог.

— Лесная река… — Речница подошла и встала рядом, отряхивая руки и одежду от крошек. — Да не иссякнут чистые воды!

От Льдянки тянуло холодом — ледяные ключи питали её, и даже в этом году, на исходе второго засушливого месяца, она не обмелела и не сузила русло. Кесса склонила голову в почтении и опустилась на камень, чтобы коснуться воды. Она не заметила, в какой момент валун под ней шевельнулся.

Койя с пронзительным воплем шарахнулась в сторону, и Кесса, получив крылом в грудь, упала с камня и уселась на слежавшуюся хвою. То, что казалось камнем, развернулось, как разбуженная ящерица, неуловимо и стремительно, и вцепилось в ногу Речницы костяными клешнями. Они вырастали прямо из щелей меж камнями, которыми, как чешуёй, было покрыто тело странной твари. Пара «челюстей» с костяными зубцами пропорола штанину и голенище сапога и впилась в тело. Что-то гибкое, тонкое промчалось мимо Речницы, хлестнув её по плечу — на куртке остался тонкий рубец — и метнулось к кошке. Койя, развернув крылья, бросилась на врага и полоснула светящейся лапой по каменной чешуе. Тварь дёрнулась всем телом, волоча за собой Кессу. Речница сорвала с пояса нож.

— Ни-шэу!!!

Стальное лезвие впилось в серое брюхо твари, куда-то под челюсти. Запахло горелым деревом и тлеющей тиной. Чудище не шелохнулось и не проронило ни звука, зубчатые клешни не дрогнули. Враг медленно отползал к воде и тянул за собой добычу. Койя, жалобно вскрикнув, отлетела в сторону, жёлтая шерсть потемнела от крови.

— Ни-куэйя!!! — Кесса ударила кулаком по челюстям. Зеленоватый луч сорвался с её руки и вонзился в камень. Чудище задымилось.

— Фшшшух! — струя огня ударила в ложный валун. Хвоя вдоль берега вспыхнула, Кесса прикрыла лицо от нестерпимого жара и откатилась в сторону. Челюсти, выдранные из тела чудовища, волоклись за ней, раздирая ногу. Тварь вспыхнула, но так и не издала ни звука, булыжники посыпались с её тела в воду, а потом и само оно, дёргаясь, распалось на обломки обожжённой глины и хлопья пепла. Койя, прижав уши, бросилась к Речнице. За кошкой тащился по берегу тонкий, едва заметный хлыст.

— Кесса, не двигайся, — Речник Яцек опустился рядом, быстро разрезал штанину вдоль рваной раны, прижал края и дёрнул отломанную челюсть — от себя и резко вверх. Кесса закусила губу. Костяные крючья вышли из тела. Яцек посмотрел на них и положил обломок рядом с собой.

— Хагван, воды принеси, — приказал он, вынимая из сумки чистую тряпицу и склянку с воинским бальзамом. Речница зажмурилась.

— Что это? Каменный мертвяк? — любопытство оказалось сильнее боли и страха. — Оно лучей не боится…

— Немудрено, — Речник закрыл склянку и обмахнул рану, залитую бальзамом, пучком хвои. — Это не мертвяк. Тут их называют «вирка» — псевдожизнь, творение сайтонов. Живой капкан на крупную дичь, судя по этим зубцам. Зачем бы ставить такую ловушку там, куда лесной народ гоняет раулий…

— Вот тебе и привал, Каримас милосердный… — пробормотал Хагван, с ужасом глядя на располосованную ногу Кессы. Койя с тихим писком ткнулась лбом в ладонь Речницы, Кесса взяла кошку на руки и охнула.