Солнечная палитра - [47]
В третий раз посчастливилось Василию Дмитриевичу увидеть ту страну, которую всю жизнь он так любил. Не обращая внимания на палящее солнце, он без устали ходил со своим багажом художника по раскаленным крутым склонам холмов Эллады и вдохновенно писал этюды пейзажей и развалин древних храмов.
Вернувшись в Москву, он узнал, что Коровин и Головин так и не поехали в Грецию, потому что контора мальцевских заводов отказалась заключить с ними договор.
Что же, собственно, произошло?
Под большим секретом профессор Цветаев разъяснил: оказывается, кто-то шепнул всемогущему Юрию Степановичу, что, дескать, Коровин и Головин декаденты.
Серов отправился в Грецию раньше Поленова, и также на собственные средства. Узнав по возвращении обо всей этой истории, он не стал работать для музея, но зато результатом его поездки явились замечательные картины «Похищение Европы», «Царевна Навзикая» и множество этюдов.
Василий Дмитриевич был кровно оскорблен за своих бывших учеников — они же высокоталантливые художники и нет в их полотнах вывертов декадентов. С большой неохотой он написал восемь панно видов Греции, которые получились какими-то бледными и неинтересными, а от других работ для музея отказался.
Впоследствии его собеседники не раз слышали горькие слова художника о непродуманном оформлении греческого зала. Подлинный Парфенон ведь высится на холме, зритель его видит снизу, а строители музея поместили гипсовую копию части портика храма очень низко, словно в колодец посадили. И наоборот, в Акрополе к знаменитым кариатидам можно подойти вплотную, а в музее они почему-то вознесены под самый потолок.
Выражая свое возмущение, Василий Дмитриевич, случалось, добавлял, что и колонны из желтого мрамора, стоившие Нечаеву-Мальцеву миллион рублей, поставлены в вестибюле так, что их ниоткуда не видно. А о своих панно с видами Эллады художник не любил говорить.
29. Народный дом
Когда я им рассказывал о том, что сам видел, они плохо верили мне, но все любили страшные сказки, запутанные истории, даже пожилые люди явно предпочитали выдумки правде. Я хорошо видел, что чем более невероятны события, чем больше в рассказе фантазии, тем внимательнее слушают меня люди. Вообще действительность не занимала их, и все мечтательно заглядывали в будущее, не желая видеть бедности и уродства настоящего…
М. Горький. «В людях»
В этой главе автору хочется немного рассказать о себе.
В 1917 году мне было восемь лет. Жили мы тогда огромной семьей — дедушка, бабушка, мои дядья и тетки, множество двоюродных братьев и сестер — в Москве, в Георгиевском (ныне Вспольном) переулке.
Однажды бабушка, Софья Николаевна Голицына, позвала меня и двух моих двоюродных братьев и сказала нам:
— Мальчики, сегодня вечером мы едем в театр. Собирайтесь.
Такое счастье не мечталось, не снилось — попасть в настоящий театр!
И вот мы мчимся на извозчике через Кудринскую площадь, по Пресне, по Грузинской на Медынку>[16]. Сани прыгают и раскатываются по ухабам. На повороте улицы большой, ярко освещенный дом. Это и есть театр — Народный дом имени В. Д. Поленова. Извозчик останавливается, мы входим внутрь.
Я хорошо помню тот необыкновенной красоты спектакль — «Анна Бретонская», который довелось нам тогда увидеть: декорации — то причудливый замок с зубчатыми стенами и с башнями, то залы под сводами; по сцене ходят, размахивая мечами, рыцари в латах, двигаются дамы в пышных и ярких платьях. Но всех прекраснее девочка с золотистыми распущенными волосами — тринадцатилетняя королева Франции Анна, которая тайком выходит из своего замка и посещает хижины бедняков…
В антракте к бабушке подошел высокий, представительный старик с необычайно густыми бровями и поцеловал ей руку. Это был сам Василий Дмитриевич.
Надо сказать, что моя семья и семья Поленовых были знакомы с давних времен.
Еще в 1886 году бабушке захотелось иметь свой портрет. Но денег у нее было маловато, и она попросила Василия Дмитриевича порекомендовать ей молодого, талантливого, ну и дешевого художника.
Поленов привез к ней своего ученика Коровина, который за два месяца закончил портрет.
Именно с этого портрета широкие круги обратили внимание на никому до того не известного молодого художника Коровина. Теперь это замечательное, в блеклых сероватых тонах полотно находится в Третьяковской галерее.
Много позднее, в 1900 году Василий Дмитриевич по просьбе бабушки написал эскиз декорации для одного домашнего спектакля. Бабушка всегда интересовалась деятельностью Поленова (сохранилась их переписка).
А деятельность эта в последние годы перед революцией была поистине многогранна.
«Нужно приблизить искусство к народу», — неоднократно повторял Василий Дмитриевич. Один из этих путей приближения виделся ему в выставках своих картин; их посетило столько людей!
Другой путь — устройство народных музеев. Но Василий Дмитриевич понимал, что он еще практически не готов осуществить эту свою давнишнюю мечту.
Виделся ему и третий путь — народные театры.
Еще в начале восьмидесятых годов Мамонтов и Поленов увлеклись детскими домашними спектаклями. Убедившись, какое огромное облагораживающее влияние оказывают на детей зрелища сказочные, фантастические, красивые, они ставили спектакли в доме Саввы Ивановича один за другим, чаще всего с декорациями Василия Дмитриевича.
Повесть о создании единого Московского государства. В книге рассказывается о политических событиях на Руси, о жизни и быте людей того времени.
Это произведение — плод творчества многих лет писателя Сергея Голицына, одного из представителей знаменитого княжеского рода Голицыных.Удивительная память Сергея Голицына возвращает читателям из небытия имена сотен людей, так или иначе связанных с древним родом.Русский Север, Волга, Беломорстрой — такова неполная география «Записок» картины страшной жизни Москвы второй половины 20-х годов, разгул сталинских репрессий 30-х годов.Воспоминания правдивы, основаны на личных впечатлениях автора и документах тех далеких лет, наполнены верой в победу добра.Эти воспоминания не предназначались для советской печати и впервые вышли в свет в 1990 г.
Ребята из школы-интерната решают не разъезжаться на лето, а провести каникулы вместе, раскинув палаточный городок под Москвой. Но где взять столько палаток? Как сложить печь для приготовления пищи? И кто будет руководить оравой мальчишек и девчонок?Сорванцы будут сами строить городок. И руководить собой будут тоже сами! А что из этого получится, вам расскажет повесть Сергея Голицына.
Приключенческая повесть об одном пионерском отряде, который отправился летом путешествовать и неожиданно остался без начальника похода.Что делали ребята, какие интересные события с ними происходили, что им удалось найти, кого поймать — обо всем этом вы прочитаете в книге.
Приключенческая повесть об одном пионерском отряде, который во время туристического похода занимался поисками пропавшей картины выдающегося художника. Вместе с изыскателями мы узнаем, можно ли убить сразу 3 зайцев, сколько можно съесть мороженого, какие роковые последствия могут произойти из-за непродуманной подмазки сковороды, раскроем тайну старой рукописи, которая поможет разыскать пропавший портрет.
В основу повести «За березовыми книгами» лег подлинный туристский поход московских школьников.В поисках таинственных березовых книг ребята во главе с автором этой книги, детским врачом, и молодым начальником похода проходят по Владимирской и Ярославской областям.Находят ли они березовые книги? Об этом вы прочитаете в повести. Но никогда в жизни не забудут ребята того, что им пришлось увидеть, испытать и узнать. И, быть может, этот поход сыграл решающую роль в выборе их будущей профессии — геолога, историка или археолога.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.