Солнце, что светит всем - [4]

- Ну, гостенёк, говори, зачем пришёл.

Мариус собрался с мыслями. Как начать разговор, он так и не придумал.

И тут он вдруг поймал взгляд Кароля.

Зрачки огородника были чёрными, как дыры в чуланной двери, и на дне их поблескивали зелёные искры.

Такие искры Мариус видел в глазах у котов в марте.

И Мариус вдруг, совсем не думая что говорит и совершенно равнодушным тоном спросил:

- Кто она, Кароль?

Лицо огородника налилось дурной кровью.

- Пошёл вон, дьяк.

Мариус продолжил так же равнодушно:

- Не грози. Кто она?

Кароль поднялся горой над столом. Рука его опустилась на только что опустевшую глиняную кружку.

Мариус вдруг усмехнулся.

- Да воскреснет Бог, и расточатся враги Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его.

Кароль закричал. Тонко и страшно, схватившись за чресла. Упал на пол, под стол, и начал извиваться и корчиться, словно срамной уд жёг его огнём.

Голос Мариуса поднялся:

- Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, так да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии славящих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняя бесов силою на тебе распятого Господа нашего Иисуса Христа, в Ад сошедшего и поправшего силу диавольскую, и даровавшего нам тебя, Крест Свой Честный, на прогнание всякого супостата.

Кароль перестал кричать, отпустил штаны. Только тихонько, по-детски всхлипывал.

Мариус закончил:

- О, Пречестный и Животворящий Крест Господень! Помоги нам со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки веков. Аминь.

Он перекрестил огородника, стал рядом с ним на колени и протянул ему для поцелуя наперсный крест.

Кароль, обливаясь слезами, приложился к кресту.

Мариус утёр пот и слёзы с лица Кароля.

- Повторяй за мной, Кароль.

Кароль всхлипнул.

- Огради меня, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста, и сохрани меня от всякого зла.

Огородник плакал и повторял молитву, раз за разом.

Мариус погладил его по голове. Повернулся в сторону двери.

Там стояла Марта и в страхе глядела на них.

Мариус отвёл Кароля и Марту в странноприимную комнатку во флигеле у церкви. Кароль трясся, плакал и твердил молитву, цепляясь за врученный дьяком малый деревянный крестик. Марта сидела и гладила мужа по волосам, а из глаз её текли и текли слёзы.

Мариус вышел и прикрыл дверь.

Перекрестил её крестным знамением.

Вздохнул и стал карабкаться на колокольню по узкой винтовой лесенке.

Сверху городок был весь как на ладони.

Мариус пригляделся, ища строчки жёлтой глины. Нашёл. Проследил взглядом одну, вторую, третью...

Кивнул.

На конце недоконченной, изломанной строчки копошилась маленькая фигурка Джеки.

Мариус перекрестился и стал спускаться вниз.

Закат горел за окнами мэрии. Дверь кабинета мэра была раскрыта.

Мариус вошёл без стука.

Мэр сидел и бездумно смотрел в окно. Рядом с ним стояла пустая чарка, и кислый винный дух висел в неподвижном воздухе.

- Во что ты вляпался, мэр? - спросил Мариус.

Мэр вздрогнул, с трудом собрал взгляд на дьяка.

- Что?

- Во что ты вляпался? Почему Джеки копает защитную пентаграмму?

Из мэра словно воздух выпустили. Он пьяно всхлипнул, заглянул в чарку. Шмыгнул носом и полез за конторку рядом со столом.

Мариус отобрал у него бутыль.

- Хватит.

Мэр поднялся на подкашивающиеся ноги, опёрся руками на столешницу, шмыгнул и уставился на дьяка.

- Да ты кто такой мне указывать? Мне, мэру? Да я тебя...

Что он дьяка, мэр не придумал. Только икнул и постарался поустойчивее ухватиться за столешницу.

- От кого ты хочешь защититься?

Мэр шмыгнул, икнул, ещё раз шмыгнул. И залился слезами.

Корректор читал с экрана. Иногда морщился, делал пометки карандашом на листке бумаги.

Дочитал.

Поглядел на меня. Потёр нос левой рукой.

- Не без огрехов, конечно. Но для начинающего сойдёт.

Я выдохнул.

- Ну слава Богу.

Корректор буркнул:

- Не гневи Господа. Мог бы и получше сделать.

Я счёл за лучшее промолчать.

- В общем так, - Корректор глянул мне в глаза - могу пристроить в один частный журнальчик. Только денег там не дадут.

Я пожал плечами.

- И не надо. Что я, Виктор Пелевин?

Корректор поморщился.

- Меньше задавайся. И вообще, давай дописывай. Дуй прямо сейчас домой и ударно...

- Это по яйцам можно ударно, - перебил я его. - У меня так не получается.

Лицо Корректора вдруг посвежело, открылось в улыбке. Мой одноклассник Толик Крещенский возник из сухих брюзгливых складок у губ Корректора и улыбался мне во весь рот.

- Дошло, значит.

Он сунул недочитанную пачку на угол стола, стянул со спинки стула потёртую кожаную куртку, набросил на плечи.

- Пойдём пива выпьем, - он швырнул на стол очки - это событие надо отметить.

- Эка тебя пробрало, - сказал я, подбирая свою куртку с вешалки, - а чем же составлено событие?

- Рождение отца текста и всякой живой вещи, - ответил Корректор, выволакивая из кармана связку ключей. - Это редко происходит. Звезду и троих мудрецов нам не положено, не по чину, но обмыть молодой дух можем.

Телефон зазвонил колокольчиком.

- Здравствуй, Ксения.

- Как официально.

Я улыбнулся:

- Да, пожалуй, излишне чопорно.

- Как ваша свобода?

- Вполне, вполне. Пока радует.

- А Широкову уволили.

Я остановился на полузвуке. Переложил телефон в другую руку.