Солдаты без оружия - [76]

— Разве можно так нечестно относиться к своим служебным обязанностям, как старшина и прораб? — возмущенно кивнул Олимов на сидевших за столом Кривоногова и Собитова. — Можно ли таким пьяницам и расхитителям добра доверять государственное имущество, товарищи начальник и главный инженер? Да еще в такое время, когда каждый кирпич, каждый грамм цемента и металла на вес золота?..

Старшина сидел, слегка покачиваясь, его разморило в тепле, еще немного — и он захрапел бы на виду у всех. Прораб незаметно толкнул его кулаком в бок, и тот испуганно очнулся, чуть было не свалившись со стула. Кривоногов вполголоса выругался. Начальник стройки и инженер буквально испепеляли этих двоих взглядами, чувствовали себя неловко.

Собрав документацию в папку, Олимов пододвинул ее на край стола начальнику.

— Приезжайте в Каменку, — не без гордости пригласил он, — и посмотрите на нашу стройку, познакомитесь, как живут и работают наши трудовые отряды в условиях, ничуть не легче ваших! Только у нас, я ручаюсь за это, все работают честно, от души, как и полагается трудиться каждому советскому человеку. Мы снимаем шапки перед такими людьми, и наше единственное стремление — облегчить по возможности им жизнь, помочь пережить испытания, выпавшие на их долю…

Собеседники Олимова не поднимали от стыда глаз, не знали, что и ответить: один нервно крутил пальцами карандаш, другой папироску. В душе они не могли не признать, что этот всезнайка крепко их прижал по всем статьям и не так-то просто будет от него отделаться.

Вечером Олимов поехал со строительства общежития прямо в Белогорск, не заезжая в Каменку. Отыскав в обкоме Сорокина, переговорил с ним, потом они вместе пошли к Соколову. Секретарь обкома партии слушал Олимова внимательно, что-то записывал. Ориф говорил сдержанно, заметно волнуясь, но ничего не упускал из того, что интересовало обком. Соколов же иногда, как бы в одобрение услышанного, говорил — «интересно», «хорошо».

— Я предлагаю, товарищ Соколов, немедленно отстранить от должностей руководителей стройки, провести всестороннюю проверку и передать ее результаты в суд, чтобы ворам и расхитителям впредь было неповадно…

— Совершенно с вами согласен, товарищ Олимов! Что вы еще предлагаете, чтобы как можно скорее нормализовать положение на строительстве общежитий?

— Если возможно, необходимо передать этот объект под начало управления строительства нашего завода, а трудовые отряды объединить с нашими, в Каменке. В противном случае, Игнат Яковлевич, нам нелегко будет выправить создавшееся положение, люди живут в чрезвычайно тяжелых условиях…

Соколов попросил, чтобы Олимов, не откладывая, изложил все сказанное письменно и представил отчет в обком партии: принять меры надо в самые ближайшие дни. Пожимая на прощание руку Орифу, Соколов признался:

— Весьма рад, что такой молодой, инициативный, принципиальный человек, как вы, товарищ Олимов, состоит в рядах нашей партийной организации. Успехов вам и в будущем!

Ориф вышел из обкома в приподнятом настроении. Сорокин пригласил его к себе домой, — у него сегодня был на обед сибирский борщ, жареная картошка. Проговорили до поздней ночи, пока неожиданно не отключили свет. Олимов подумал было, что это пробки и Сорокин сейчас все исправит, — хотелось еще посидеть, потолковать — ведь они давно не виделись, не говорили так откровенно, дружески, да и спать совсем не хотелось.

Хозяин зажег свечу, пошел к распределительному щиту: похоже, дело было не в пробках.

— Любезный гость, — Сорокин повел Орифа в соседнюю комнату, посветил ему, — вам постелено здесь. Располагайтесь, пожалуйста, отдыхайте, время пользования электричеством истекло — у нас свет горит до определенного часа. Вот он и наступил. Спокойной ночи!

Перед тем как лечь спать, Олимов вышел на улицу, закурил, решив немного прогуляться.

После утреннего бурана воздух был чист и прозрачен. Звездное небо в эту темную морозную ночь прояснилось, стало бездонно глубоким. И если приглядеться, то можно было заметить, как мерцали, подрагивая, словно им тоже холодно, звезды. Из огромных заводских труб, которые, как бессменные часовые, охраняли покой города, густо валил белесый дым, растворялся на неведомой высоте. Белогорск погрузился во тьму, и только над заводами стояло зарево света.

Ориф чувствовал, слышал неутомимое биение пульса города, ни на минуту не останавливались его предприятия, работающие для фронта. Наверное, подумал Олимов, добрая половина города теперь стоит у станков, выполняя сверхсрочные заказы Государственного комитета обороны. И, как всегда это бывало в последнее время, оставшись один, Ориф представил себе, что идет по улицам Мехрабада и где-то здесь, рядом, его родной дом… Как-то теперь там? — спрашивал он себя. Как отец, жена и сын, как сестра, добровольно ушедшая на военную службу, как маленькая Нина?.. И Ориф вдруг остро почувствовал, как всех их не хватает ему, как он соскучился. Сердце его сжалось, к горлу подступил непрошеный комок, он бросил недокуренную папиросу, вернулся в дом Сорокина, улегся в приготовленную постель, но еще долго ворочался с боку на бок и только на рассвете задремал тревожным сном.