Солдаты без оружия - [75]

— Вы, товарищ, вроде бы из моих земляков?..

И вновь Олимов удивил всех, особенно юношу в гиссарской тюбетейке.

— Угадали! Из самого центра Гиссара! — ответил за него пожилой узбек. — Очень хороший парень! Инвалид войны.

Олимов был несказанно удивлен.

— Как так инвалид войны? — переспросил он.

— Да так вот случилось, был тяжело ранен в первые дни войны в крепости Брест, — объяснил сам гиссарец, — а в сентябре, после госпиталя, призвали в трудовую армию, одна нога после ранения хромает: для действительной службы уже не гожусь… Да здесь таких немало, что вы удивляетесь?

— Как вас зовут, товарищ?

— Меня? — переспросил таджик. — Меня Абдурахим Саидов…

Олимов перезнакомился со всеми, представился сам. Те, кто находился здесь, около костра, как и еще сотни других, прибыли сюда в числе самых первых призывников трудовой армии. Это о них, вспомнил Ориф, говорил усто Барот тогда, в Мехрабаде, незадолго до отъезда, на встрече с партийными и советскими работниками города: из-за отсутствия теплой одежды, нехватки продуктов питания и сносного жилья одни поморозились здесь, другие серьезно заболели и были официально отпущены врачами домой.

Многое еще узнал Олимов в тот день: о не вовремя поставляющихся стройматериалах, половины которых, если они и привозились, на месте недосчитывались. Часто рабочие целыми днями сидели без дела по своим вагончикам, постоянны перебои с питанием, пропадают стройматериалы, затянулось возведение корпусов общежития трудовой армии, и вообще очень сомнительно, что строительство это может быть завершено в ближайшее время…

Олимов вытащил пачку «Беломора», предложил всем, но папиросу взял только гиссарец, остальные, поблагодарив, отказались.

— Многие употребляют здесь нас, — объяснил Абдурахим, прикуривая от уголька.

— Откуда же нас достаете? — поинтересовался Олимов.

— Присылают время от времени из дома вместе со сдобными лепешками, сушеными фруктами, — пояснил пожилой узбек.

У Олимова было желание поговорить с людьми еще, порассказать подробно о том, как живут трудармейцы в Каменке, приехавшие на Урал позже этих отрядов, но внезапно в дверном проеме появились двое полупьяных верзил в грязной одежде.

Подойдя к костру, они тотчас стали приставать к тем, кто сидел около него.

— Ты, Суюнбай, приехал сюда работать или ноги греть? — накинулся один на киргиза.

Под стать ему вел себя и другой.

— Всех этих лентяев надо гнать отсюда в шею! — куражился он над товарищами.

Ориф, сидевший к ним спиной и потому еще не замеченный ими, в ярости обернулся:

— Кто дал вам право так разговаривать с рабочими? Оба примолкли, уставившись на него бессмысленными глазами.

— Разрешите узнать, кто вы такой? — спросил Орифа крупнолицый, светло-русый мужчина.

Олимов представился.

— А вы кто? — поинтересовался в свою очередь тот.

— Я старшина трудового отряда, — нехотя ответил светло-русый, — Собитов Зайнулло.

— А я прораб, Кривоногов Илларион Егорович, — поспешно проговорил второй, среднего роста большеглазый мужчина.

— За ваш вид и подобное отношение к людям и делу вас самих давно пора гнать отсюда в шею! — едва сдерживая гнев, сказал Олимов. — На что это похоже? А? Посмотрите, в каком состоянии у вас люди и что делается на участке?!

У Собитова и Кривоногова слова застряли в горле, они молчали. Рабочие же, поговорив с Олимовым, почувствовали некоторое облегчение от своей исповеди. Не сводя насупленного взгляда со старшины, киргиз тихо сказал:

— Достанется тебе когда-нибудь, бессовестные твои глаза, погоди!

— У кого из вас хранятся наряды на работы? — спросил Олимов.

— Не держим при себе, они в конторе, — ответил Кривоногов.

— Отпустите сегодня рабочих, — приказал Олимов, — и пойдемте в контору, посмотрим, что к чему.

Старшина трудотряда попытался было сопротивляться:

— Рабочих отпустить не могу, нет у меня таких прав…

— Я отпускаю, беру ответственность на себя, — сказал как отрезал Олимов. — Совесть у вас есть или нет, они же люди, а не стадо животных! Утром приводите на работу, бросаете на произвол судьбы и уходите неизвестно куда, гуляете, набираетесь не в меру!.. Не знаете о том, как они здесь работают, что едят. Ничего, пусть до решения вопроса о продолжении строительства общежития и назначении новых людей на должности старшины и бригадира займутся собой и идут отдыхать!

Попрощавшись с рабочими и сказав им, что он надеется в ближайшем будущем встретиться с ними снова, Олимов ушел вместе с Собитовым и Кривоноговым. Пожилой узбек тронул за плечо сидевшего рядом с опущенной головой гиссарца.

— С таким руководителем, Абдурахим, рабочего человека никогда никто не обидит, не оскорбит, и любой из нас, я уверен, пойдет за ним в огонь и в воду. Как ты думаешь?

Абдурахим, хотя и сам видел Олимова впервые, признательно улыбнулся, а про себя подумал о том, чтобы слова, произнесенные этим человеком, не оказались только словами, и пусть случится что угодно, лишь бы ему за своего земляка не пришлось краснеть…

Он, конечно, не мог знать, что Олимов был не из тех, кто забывает о данном кому бы то ни было обещании: у политрука трудовой армии слово никогда не расходилось с делом, и он, хотя и был молод, всегда считал делом чести, собственного достоинства доводить дела, взятые на себя, до конца. Так поступил Ориф и на сей раз. Придя в контору строительства, где его уже ждали начальник и инженер, Олимов, в присутствии бригадира и старшины, внимательно просмотрел всю документацию. Как он и предполагал, фактов упущений да просто злоупотреблений служебным положением руководителей этого важного участка было много, и он их обнаружил без особого труда, ведь ему, закончившему политехнический институт с дипломом инженера-строителя, с первой минуты, как он попал сюда, сразу стало ясно многое, ну, а документы только подтвердили его догадки. Не было смысла отпираться и руководителям строительства: по тем вопросам, которые прямо ставил перед ними Олимов, они поняли, что имеют дело со специалистом, разбирающимся в их работе. Олимов не выбирал слов потактичнее, как, может быть, на его месте поступил бы кто-то другой. Он без обиняков сказал, что вместо дела все они на этом важном участке занимались разбазариванием государственных средств, совершенно не заботились о людях, за которых должны отвечать головой, тем более что эти люди приехали трудиться сюда за многие тысячи километров от родины…