Солдаты без оружия - [140]

— Орлы! Слышите? Это наши. Группировки наголову разбиты. Командующий армией представил нашу бригаду к ордену Суворова. Поздравляю вас, друзья мои!

— Ура-а! — гаркнули раненые.

XXIII

Вокруг школы было шумно и людно. Солдаты всех бригад перемешались, делились впечатлениями прошедшего боя, разыскивали друзей и товарищей. Защитников Сянно старательно угощали табаком, трофейным шоколадом.

— Иван, живой? — кричал один.

— Живой. А ты как?

— В исправности.

— Ну, тогда здравствуй.

Под хохот товарищей они по-медвежьи облапили друг друга, так, что похрустывали кости.

— Ребята, не видели Соболева, земляка моего?

— Нет его. Погиб смертью героя.

На минуту разговоры притихали, потом начинались новые расспросы, и шум разгорался с новой силой.

— Товарищи, так говорят, мы на Берлин двинем?

— Ничего еще неизвестно.

— А что, формироваться будем или сразу пойдем?

— Чего формироваться-то? Мы уже давно сформированы. Идти надо.

— Идти. Не давать им, гадам, опомниться!

Тут и там вспыхивал дружный хохот — не верилось, что минуту назад здесь кипел бой и смерть ходила по пятам. Возле школы, окружив Бударина, стояла большая группа офицеров. Ждали приезда генерала.

Наконец послышалось гудение.

— Неужели наш? — спросил Бударин, выбегая на дорогу.

Из-за поворота вынырнул броневичок.

— Наш. Савельев. Вот орел!

За броневичком показались легковые машины, затем грузовые ЗИСы.

Бударин одернул куртку, громко подал команду:

— Бригада, смирн-а-а!

И быстрым шагом устремился к первой машине.

В наступившей тишине всем было хорошо слышно, как рапортовал комбриг:

— Товарищ гвардии генерал, гвардейская танковая Краснознаменная бригада приказ выполнила. Бригада готова к выполнению любой задачи.

Из машины вылез генерал и торопливой твердой походкой направился к комбригу. Он был выше Бударина ростом, шире в плечах. Подойдя к комбригу, генерал обнял его и трижды, по-русски, поцеловал.

В сопровождении офицеров генерал и комбриг двинулись к школе, спустились в подвал.

Из перевязочной выскочил Филиппов, вытянулся, хотел представиться генералу. Бударин его опередил:

— Вот и мой орел. Гвардии капитан Филиппов.

Филиппов смутился, почувствовал, что краснеет.

— Слышал, слышал, как он у вас тут фокусы устраивает, — подавая Филиппову руку, сказал генерал.

— Какие фокусы? — насторожился Бударин.

— А неразорвавшуюся мину вынуть из живого человека — это тебе не фокус?

Генерал и комбриг добродушно засмеялись.

— Молодец, гвардии капитан. Молодец… Я там тебе помощников из медсанбата привез. Извини, что запоздал. Дороги не было. Принимай врачей, пусть работают.

— Есть. Разрешите идти?

— Иди, молодец, иди.

На лестнице Филиппова нагнал Сатункин:

— Поздравляю с присвоением звания гвардейца.

— Спасибо, землячок.

— А я что говорил?

— Ладно. Угадал.

Филиппов выбежал на улицу.

От ближайшей к школе машины отделился человек и кинулся ему навстречу. Это была Наташа. Филиппов узнал ее сразу. Тяжелые косы выбились из-под шапки и, пока она бежала, распустились, упали ей на плечи.

— Коля! Здравствуй, Коля!

Она протянула ему руки.

Филиппов обхватил ее и, не находя слов, начал кружить на одном месте.

— Что ты? Все смотрят. Что ты?! — восклицала она, задыхаясь и закидывая назад голову; шапка отлетела в сторону, и русые косы развевались по ветру.

Он, счастливый, смотрел в ее голубые глаза и смеялся.

— Перестань. Голова закружилась!

Филиппов осторожно поставил ее на землю перед собой.

— Ну как можно? — сказала она, еле переводя дыхание. — Это несолидно. Ты же начальник.

— И человек тоже, — сказал он, подхватывая ее под руку. — Идем. Кто тебя послал к нам?

— Я сама добилась. Нас еще с утра генерал к вам направил, да никак не проехать было.

— Да идем же скорее.

— Подожди, шапку найду…

Она надела шапку, и они, засмеявшись неизвестно чему, взявшись ва руки, как дети, побежали в перевязочную.

…Подвал затопило электрическим светом. В перевязочной забурлила работа. Было развернуто шесть столов. Все работали с каким-то особым подъемом и рвением.

Анну Ивановну уговаривали лечь спать.

— Не пойду, товарищи, честное слово. Разрешите мне довести дело до конца.

Мурзин, Хихля, Коровин, Саидов, Трофимов и даже Гулиновский — все продолжали работать. Только Зоя после введенного пантопона сладко спала, по-детски сложив губы, спала на том ящике, на котором любили они сидеть с Анной Ивановной в редкие свободные минуты.

В самый разгар работы в перевязочную с радостным криком ворвался Хихля:

— Ось, дивіться!

В дверях появился Рыбин.

Ему не дали выговорить ни слова — набросились, затискали в объятиях.

Филиппову нужно было организовать бесперебойную работу перевязочной и операционной, наладить уход за тяжелыми и нетранспортабельными, уточнить документацию, написать донесение начсанкору, а главное — всех раненых как можно быстрее эвакуировать в тыл.

Широкоплечую подтянутую фигуру гвардии капитана видели и в перевязочной, и во всех отсеках, и на улице, возле машин. Он был всем нужен. То и дело слышалось:

— Товарищ гвардии капитан, а это как?

— Товарищ начальник, на минуточку.

— Товарищ Филиппов, можно вас?

Раненых решено было вывезти в медсанбат двумя партиями. С первой партией раненых отправлялся сам Филиппов. Со второй должен был ехать Рыбин.