Солдатское сердце - [29]

— И больше с Жуковым не встречались? — спросил Петя, затаив дыхание.

— Издалека еще один раз его видел. Спешил куда-то с генералами. Знал, если доложу, что сына не уберег, рассердится он на меня. И поделом! Не хотел его расстраивать. Я видал, какими ласковыми отцовскими глазами глядел он на Володю моего, когда приходил на высоту под Ельней. Может, у самого такой же оголец на фронте.

— У него дочери, — сказал Петя. — Нет сына.

Лыков долго молчал, а потом спросил:

— А ты, видать, Жукова знаешь? Убьют они тебя, сынок. Крепись.

Петя кивнул головой.

— Будем бороться! Ну, извините, отец, тоже крепитесь.

Человек закрыл глаза, выдавив две прозрачные слезинки. Они упали на грязный бинт и нырнули в него.

Когда Петя встал с нар, он заметил возле двери Чубана.

— До свидания, — прошептал Петр и притронулся к горячей руке безнадежно больного человека.

Чубан заметил его:

— Марш отсюда! Ассистент цирульника! Зачем шныряешь по казармам? А ну, вон отсюда!

Кто-то из больных, томившихся в этом сарае, ответил за Петю:

— И мы знаем, зачем холуи ходят по этим вонючим сараям! Для тебя и фашисты не завоеватели, а спасители. Брата родного в петлю засунешь! Шкура продажная!

Поднялся такой негодующий шум, что «блюстителю порядка» фашистскому псу Чубану ничего не оставалось, как уйти в свой сарай. Но он отомстил Пете: нещадно избил его, и через несколько дней Петю увезли в другой лагерь узников.

КРУШЕНИЕ «ТАЙФУНА»

В еловый сумрачный лес в двух километрах от платформы Перхушково, где разместился штаб Западного фронта, Георгий Константинович въехал с тяжелым чувством. Далеко ли Москва? Минут тридцать на электричке. Дальнобойная пушка от Перхушково свободно достанет Красную площадь. Подумав об этом, командующий ответственного в тот момент фронта, созданного, по существу, заново, еще больше помрачнел и зябко передернул плечами.

— Вот ваша хата, — сказал начальник штаба фронта Соколовский, сидевший в «эмке» позади. — Дымок идет, подтапливают. Озеришко напротив, рыбка, говорят, есть.

Георгий Константинович не ответил. Словно не расслышал, о чем сказал генерал.

«Эмка» подпрыгнула, наехав на выступающий горбом корень ели, и замерла против крылечка. Подкатила и машина с охраной.

Генерал Соколовский вышел из машины первый. Стройный, высокий, в новой, защитного цвета телогрейке, туго перетянутой широким офицерским ремнем, он казался моложе своих сорока лет.

Георгий Константинович заметил, что на лице начальника штаба не было ни малейшей тени озабоченности или тревоги, как это было еще утром, когда ехали в штаб 16-й армии генерала Рокоссовского.

Армия Рокоссовского получила приказ не допустить прорыва гитлеровских войск на Волоколамском направлении. Всегда сдержанный, застенчивый, в трудные минуты сражений умеющий улыбнуться и подбодрить подчиненных, генерал Рокоссовский вспылил: «Чем я сдержу, товарищ начштаба фронта? Чем я заткну эту широкую пробоину? Нет у меня больше ничего!» — «Жуков отдает тебе все войска, ранее предназначенные для 20-й армии, — ответил Соколовский. — Двадцатая сражается западнее Вязьмы в окружении. Принимай, Костя, свежие дивизии и действуй!» — «Вот за это спасибо, друг!» — ответил Рокоссовский, и от этого «спасибо» стало легче на душе. Можно быть уверенным, Рокоссовский все сделает, чтоб войска не дрогнули. Сейчас же поедет в дивизии, и непременно верхом на коне, и своим спокойствием, улыбкой и каким-то необъяснимым сердечным теплом не потребует, нет, попросит людей стоять насмерть, и эта просьба будет выполнена.

Когда командующий вышел из машины и стал на мшистую землю возле ели, он ощутил непослушность своих ног. За день в пути они отекли, и Георгий Константинович, сделав два-три нешироких шага, опять остановился.

Где-то в стороне от Перхушково над станцией Одинцово прошли вражеские самолеты, по ним лихо стреляли зенитки, потом раздались неритмичные глухие взрывы бомб. Не сумев пробиться через огневой щит к Москве, самолеты разгрузили бомбовые люки, сбросив смертельный груз куда попало. Глядишь, возвратятся и донесут, что «разбили улицы советской столицы».

— Какие будут указания? — спросил Соколовский, обращаясь к Жукову.

— Свяжитесь с 5-й армией генерала Лелюшенко, узнайте, как дело на Можайском направлении. Ко мне зайдите через час вместе с, начальником войск связи генералом Псурцевым. Мне нужна связь с Коневым. Что там у него происходит под Калинином?

Оставшись в небольшой комнате с занавешенными одеялами окнами, Жуков развернул на сколоченном из досок столе карту и при ярком свете аккумуляторной лампочки стал внимательно разглядывать ее, сжимая плотно губы. Георгий Константинович в минуты раздумья всегда испытывал потребность остаться в одиночестве, склониться над столом, подперев подбородок рукой, и подолгу смотреть на карту, разрисованную красным и синим цветом.

Оценив намерения противника, его реальные возможности, с учетом имеющихся у него войск, Жуков пришел к выводу, что враг будет стремиться зайти в тыл Северо-Западному фронту, а затем нанесет удар с севера и с юга в обход Москвы. Но сил у противника уже мало. Как доносит разведка, резервов поблизости нет. Правда, фашистское радио на весь мир кричало, что советские армии, которые обороняли Москву, окружены и скоро будут уничтожены, еще, мол, одно усилие, и Москва будет захвачена, но даже немецкие солдаты в это не верили.