Солдат - [14]

Это был 1900 год. Во время боксерского восстания мой отец отправился в Китай, чтобы принять под свое командование батарею «F» 5-го пехотного полка, орудия которого громыхали у стен Пекина. Конечно, ни моя мать, ни сестра, ни я не могли последовать за ним и дожидались его возвращения в доме моей бабушки (по матери), в Гарден-Сити на острове Лонг-Айленд.

Помню, отец возвратился примерно через год с ворохом рассказов о боевых эпизодах в дальних странах, которые так волновали воображение шестилетнего ребенка.

Мой отец служил в маленьких гарнизонах Запада, в фортах, существовавших еще со времен войны с индейцами. Один из них, Валла-Валла, штат Вашингтон, особенно запомнился мне, очевидно потому, что там мне впервые подарили ружье. Конечно, это было еще не настоящее, а пневматическое духовое ружье, стрелявшее маленькими свинцовыми дробинками при помощи сжатого воздуха, со звуком, который напоминал приглушенное чиханье. Еще неопытный вояка, я моментально расстрелял весь свой боезапас и, не располагая достаточной суммой денег для его пополнения через местную лавочку, принял счастливое решение заменить пули пшеничными зернами, благо в округе Валла-Валла в изобилии сеяли пшеницу. Эти пульки вполне оправдывали себя при стрельбе с небольшого расстояния, в чем я немедленно убедился, всадив заряд в спину местному фермеру, собиравшему на огороде спелые помидоры для моей матери.

Малышом я очень боялся орудийных выстрелов, но отец скоро приучил меня к ним. Как артиллерист, он любил сильные залпы и считал, что каждый мальчик в День независимости имеет право досыта настреляться. Ежегодной июля он накупал груды ракет и римских свечей и позволял мне выпускать их в воздух. Мне очень жаль, что представитель нового поколения, мой шестилетний сынишка Мэтти еще не познал радости на рассвете будить мир фейерверком. В пылу сражения, когда вокруг гремели пушки, а над головой рвались снаряды, я чувствовал странное возбуждение, вызванное, может быть, детскими воспоминаниями. «Какого черта, — думалось мне, — я поднимал такой шум еще двенадцатилетним парнишкой».

Вероятно, это странный способ успокаивать себя, но он помогал мне в трудные минуты, когда более благоразумный человек спешил в укрытие.

Насколько я помню, к поступлению на военную службу меня никогда не побуждали соображения карьеры. Я, конечно, чувствовал, что мой отец был бы счастлив, если бы я решил пойти учиться в Уэст-Пойнт[8] — училище, которое он сам окончил 8 1883 году. Вероятно, желая доставить ему удовольствие, я, наконец, решил стать солдатом и в 1912 году подал туда заявление.

Как сын всякого кадрового военного, беспрестанно переезжавшего из одного глухого городка в другой, я был плохо подготовлен к трудным приемным испытаниям. В начальную школу я поступил в Сент-Поле, штат Миннессота, а закончил ее в штате Северная Каролина… В среднюю школу я начал ходить в штате Виргиния, а окончил ее в Бостоне, куда был переведен отец. Каждый переезд отнимал много школьного времени, и это не могло не отразиться на моей успеваемости.

Поэтому, поступая в Уэст-Пойнт после специальной подготовки к экзаменам в школе Суэйвли, я провалился на геометрии. В следующем году я снова занимался в этой школе и 14 июня 1913 года был, наконец, зачислен в академию.

Поступив в Уэст-Пойнт, я сразу попал на самый тяжелый для всех новичков, изнурительный как духовно, так и физически шестинедельный курс, известный п<й названием «чертовы бараки». Учебная и строевая муштра подготовительного курса, изматывая все умственные и физические силы учащегося, иногда заставляет его думать, что лучше было бы вовсе не поступать в Уэст-Пойнт. Однако я выдержал все тяготы подготовительного курса, мысленно постоянно себя подбадривая. «Послушай, Риджуэй, — говорил я себе, — твой отец и тысячи других людей вытерпели все это и не пали духом. Если они смогли это выдержать, сможешь и ты!»

После того как окончился этот период тягостной муштры, все остальное время моего пребывания в Уэст-Пойнте я вспоминаю с истинным удовольствием. Конечно, не обошлось и без разочарований. Испытав свои силы в футболе, я убедится лишь в том, что ни к черту не гожусь, хотя мне и удалось прилично провести несколько матчей «малышей» с соседними училищами. Я испробовал свои силы и в других видах спорта, но ни в одном из них не добился «университетской» категории.

Одно из моих спортивных увлечений чуть было не положило конец моей едва начавшейся военной карьере. Еще кадетом я увлекался верховой ездой, так как одним из признаков бравого офицера тогда считалось уменье хорошо сидеть в седле. Я был не труслив, но чувство равновесия у меня еще не было развито. И вот однажды, пробуя взять барьер, я свалился с седла и так крепко ударился о землю, что еле поднялся на ноги. С тех пор в течение многих лет меня не оставляла сильная боль в пояснице, которую, особенно в Уэст-Пойнте, мне приходилось скрывать от окружающих из опасения быть отчисленным с военной службы.

Конечно, не все мои мытарства в Уэст-Пойнте происходили из-за боли в пояснице. В некоторых из них я был виноват сам. Один раз меня поймал начальник курса, когда я, как петух, налетел на юного новобранца, требуя, чтобы он убрал живот и держал голову прямо. Начальник курса наложил на меня неприятнейшее взыскание, обязав в течение целого месяца проходить дополнительные строевые занятия на гарнизонном плацу. Такого рода взыскания я получал неоднократно за время своего пребывания в училище.