Соль - [58]

— Ты что? Сдрейфил? Еще разревешься?

— Нет, — мотает головой Жонас.

Сука встала, оставив пустую корзину и плаценту, лежащую лужицей на тряпках и газетах. Она нервно крутится у их ног.

— Надо сделать, как велел старик, — решает Альбен.

Они выходят из хижины, собака следом. Они идут к воде и шатким деревянным мосткам, опоры которых вязнут в сером иле. Длинные бурые водоросли змеятся сверху. Сука тявкает, обнюхивает мешок, где пищат ее детеныши, но Альбен поднимает его выше, и ослабевшая собака прыгает, скулит и тяжело приземляется на лапы. Они отгоняют ее ногами, швыряют камни, которыми набили карманы. Она, рыча, отбегает и садится в конце мостков, прямая, напряженная; смотрит на них и не шелохнется. Альбен кладет мешок на трухлявые доски, открывает его и, растолкав щенков, засовывает внутрь плоский камень. Жонас достает из кармана веревку, кое-как обматывает ее вокруг ткани, затягивает и завязывает на несколько узлов. Братья поднимаются. Мешок у их ног шевелится от судорожного копошения щенков. Ветер с озера пробирается под их пальто, холодит теплые шеи. Они стоят, поеживаясь, неподвижные и продрогшие, потом Альбен хватает мешок и изо всех сил швыряет его в воду.

Тяжелые шаги по мосткам заставляют их обернуться в сторону домов. К ним идет Арман, подняв руки ко рту, он пытается согреть пальцы своим влажным дыханием. Остановившись за сыновьями, он смотрит вместе с ними на воду. Собака последовала за ним и сидит теперь совсем рядом, чуть склонив голову и тихонько поскуливая.

— Готово? — спрашивает Арман.

Мальчики кивают и сглатывают, у них вдруг разболелись животы. Они уже готовы двинуться обратно, как вдруг что-то привлекает взгляд Жонаса. Что-то белое всплыло на поверхность, и его прибивает волной к мосткам. Оно мягко покачивается среди водорослей, покрытое пузырьками. Это комок светлой шерсти. Один из щенков, мертвый. Потом еще один показывается из воды в нескольких шагах, и вскоре уже весь помет всплывает там и сям. Одни щенки неподвижны, как большие комья ваты, другие еще шевелятся, пытаясь высунуть мордочки из воды.

— Это Жонас плохо завязал мешок! — кричит Альбен, дав петуха.

— Ты что, даже узел завязать не умеешь?

У Жонаса волосы встают дыбом от страха, и он поспешно подбирает валяющуюся на мостках палку, чтобы попытаться утопить щенков.

— Брось это, — ворчит отец, — и так натворил дел. Пошли домой, живо.

Они на рысях удаляются по мосткам. Обернувшись, Жонас видит, как сука наклоняется к воде, зубами вытаскивает мертвых щенков и кладет их одного за другим на доски. Арман шагает сзади с хмурым видом и грубо подталкивает сына в спину, заставляя идти быстрее.

* * *

Сезон турниров начался вчера, и Сет кипит. Они спускаются из верхнего квартала к каналу и набережным, где толпятся зеваки и болельщики. Фанни нравится, что с ними Богдан, румын, который живет у них уже несколько дней: он немного говорит по-французски, а голос у него хриплый от трубочного табака, из которого он сворачивает самокрутки, — от него пахнет, как от пряников. Это коренастый мужчина с грубыми чертами, но лицо его сохранило простодушие, чуть легкомысленная красота проступает на нем. Он внимателен к детям, никогда не отказывается поиграть с ними, берет их на руки, сажает на колено, кружит, пока они не запросят пощады. Когда он ставит их на пол, дети пошатываются, а глаза их сияют, и они заливаются хохотом. Если бы только все моряки были такие славные, думает Луиза. Он никогда не выпьет лишнего, что заставляет Армана тоже пить меньше, и ей приятно смотреть, как он играет с детьми. Это бесконечное терпение очаровало и Фанни. Идя к порту, они выглядят настоящей семьей, а Богдан в ней — дальний и добрый родственник.

Арман обнимает Луизу за талию. Он нашептывает ей на ухо какую-то чушь, от которой она в восторге и крепче прижимается к нему, нарочно раскачиваясь, чтобы он ощутил прикосновение ее бедра. Богдан обвивает одной рукой плечи Фанни, кладет свою широкую ладонь на голову Жонаса, и она целиком исчезает под ней. Альбен бежит впереди, вскачь спускается по улицам, возвращается к ним, встрепанный и потный. В такие минуты Луиза верит, что Арман останется с ней, таким, какой он сейчас, и что никогда больше ей не случится увидеть человека-кору. Тот Арман скоро станет мучительным воспоминанием, потом просто дурным воспоминанием и наконец смутным воспоминанием.

Они выходят к набережной, где зрители накатывают волнами, спеша к каналу, и эта безликая толпа заставляет их держаться вместе, идти рядом с чувством единения. Фанни поднимает на мать блестящий от радости взгляд. Жонас жмется к ее ноге, обнимает ее одной рукой и подносит ко рту плюшевую зверушку, ухо которой мокро от слюны. Альбен топочет и кричит, показывая пальцем на флажки и вымпелы, тяжело трепыхающиеся в густом воздухе, полном света. Они медленно продвигаются к трибунам в сутолоке, криках и взрывах смеха, потому что лодки уже плывут по воде. На платформе участники турнира, одетые в белое, прикрываются щитами, выставив перед собой копья. Самые смелые зрители устроились прямо на воде, на лодках, буях, надувных матрасах. Богдан садится на скамью и предлагает свои колени Фанни. За ними Луиза держит на руках Жонаса. Фанни засмотрелась на турнир, прислонившись к крепкому торсу Богдана, он касается ее спины, иногда опускает подбородок ей на плечо, а она чуть запрокидывает голову назад, чтобы упереться в его плечо затылком. Ноги у него волосатые, и ее ляжкам щекотно. Время от времени он оборачивается к Арману, двое мужчин перебрасываются парой слов и передают друг другу сигарету, по очереди затягиваясь.