Сокрушительный удар - [9]
Моя спальня, как и кабинет, смотрела на конюшню, и, если не было мороза, я всегда спал с открытым окном. В половине первого я внезапно пробудился – какое-то шестое чувство включило сигнал тревоги.
Я лежал, весь обратившись в слух, не зная, что именно меня разбудило, но в полной уверенности, что не ошибся.
И тут я услышал его снова. Стук подков по твердой поверхности. Лошадь находилась в том месте, где ей в этот час находиться не полагалось.
Я отшвырнул одеяло и метнулся к окну.
В залитом лунным светом дворе не было ни души. Только зияющий черный провал распахнутой двери денника, которой подлежало быть закрытой и крепко запертой на засов.
Я выругался. Сердце у меня упало. Самый ценный из моих постояльцев, стоимостью в семьдесят тысяч фунтов, вырвался на свободу и отправился бродить по опасным дорогам Суррея!
Глава 3
Он не был как следует застрахован, потому что новый владелец счел страховой взнос слишком высоким. За него еще не выплатили деньги из-за сложностей с переводом валюты. Мне пришлось гарантировать продавцу оплату, хотя денег у меня не было. И если я не найду этого двухлетка сейчас и немедленно, причем без единой царапины, мне конец. Покупатель был человек безжалостный, и, если с лошадью что-то случится, он платить не станет, а моя собственная страховая компания выплатит страховку, только если лошадь погибнет, да и то со скрипом.
Я молниеносно натянул свитер, джинсы, ботинки и ссыпался по лестнице, на ходу застегивая бандаж, придерживающий плечо. В гостиной по-прежнему храпел Криспин. Я встряхнул его, окликнул… Никакого результата. Криспин отрубился намертво.
Я забежал в кабинет, чтобы позвонить в полицию.
– Если кто-то сообщит, что у него в саду пасется лошадь, знайте, что это моя.
– Хорошо, – ответили мне. – Будем знать.
Во дворе было тихо. Когда я проснулся, двухлеток был уже на дороге – я услышал цокот подков по асфальту, а не знакомое постукивание по булыжнику, заросшему травой.
На дороге тоже было тихо. Залитая лунным светом, она была пуста насколько хватало глаз.
Он мог спокойно пастись у кого-нибудь на газоне в нескольких ярдах от меня, просто я его не видел.
Он мог быть уже на полпути к железной дороге, или к шоссе на Брайтон, или к оживленной трассе на аэропорт.
Он мог скакать по кочкам в соседнем леске, рискуя угодить ногой в кроличью нору.
Ночь была холодная, но я взмок. Семьдесят тысяч фунтов! Таких денег у меня не было, и взять их было неоткуда.
Искать ночью потерявшуюся лошадь на машине нерационально. Топота копыт не услышишь, а сам конь темной масти, так что можно не увидеть его до тех пор, пока не наедешь. Он может испугаться машины, помчаться прочь, не разбирая дороги, запутаться в живой изгороди, налететь грудью на колючую проволоку, упасть, повредить хрупкие кости и нежные сухожилия…
Я бросился во двор, забежал в кладовку, взял уздечку и аркан и побежал к ближайшему загону. Где-то там в неверном лунном свете пасся старый, отправленный на покой стиплер, которого я использовал как верховую лошадь. Должно быть, сейчас он дремлет стоя, и ему снятся давние Золотые кубки.
Я перелез через забор и заливисто свистнул. Он иногда выходил на свист, когда был в настроении.
– Эй, малыш! – позвал я. – Иди сюда! Иди сюда, старый хрыч! Иди сюда, бога ради!
Иди же! Иди сюда! Но загон казался совершенно пустым.
Я в отчаянии свистнул снова.
Он приблизился ко мне со скоростью похоронной процессии. Понюхал мои пальцы. Послушно позволил надеть на себя уздечку и даже стоял сравнительно смирно, когда я подвел его к воротам и, взобравшись на них, сел на него, как делал обычно. Трясясь на нем без седла, я рысью проехал через двор и, выехав за ворота, предоставил ему самому выбирать направление.
Налево лежала большая дорога, направо – лес. Мой стиплер свернул направо, но, подгоняя коня, я подумал, что, возможно, он выбрал это направление потому, что я сам бессознательно этого хотел. Лошади очень восприимчивы к мыслям, ими почти не нужно управлять.
Если двухлеток удрал в лес, он не сможет попасть под колеса двадцатитонного грузовика. Если он в лесу, он, возможно, спокойно объедает сейчас листья с веток, а не скачет по кроличьим норам, рискуя сломать себе ногу…
Через полмили, там, где узкая дорога пошла наверх и заросли бука, ежевики и вечнозеленых кустарников сделались еще гуще, я натянул повод, остановил коня и прислушался.
Ничего. Только легкий шелест ветра. Конь ждал, спокойно и равнодушно. Если бы двухлеток был где-то поблизости, он бы это почуял. Значит, двухлетка здесь нет.
Я повернул назад, пустив коня быстрой рысью по мягкой обочине дороги. Мимо ворот конюшни, у которых он захотел свернуть. Дальше, к деревне, через залитый лунным светом луг.
Я пытался утешиться мыслью, что лошади, сбежавшие из конюшни, обычно далеко не уходят. До ближайшего места с сочной травой. Они неторопливо переходят с места на место, пощипывая травку, и срываются в галоп, только если их что-то напугает. Вся беда в том, что они так легко пугаются…
На деревенском лугу было достаточно зеленой травы, но никакой лошади не было видно. Доехав до края луга, я снова остановился, прислушиваясь.
Конезаводчик Дэниел Рок по просьбе графа Октобера расследует странные случаи на скачках. Некоторым лошадям явно дают допинг, который, однако, не может выявить ни одна экспертиза. Под видом младшего конюха Рок проникает в конюшню, которая связана с подозрительными лошадями, — и понимает, что ввязался в гораздо более опасное предприятие, нежели полагал вначале.
Вложив фантастические деньги в покупку племенного жеребца, молодой банкир Тимоти Эктрин надеется со временем вернуть их с огромной прибылью, но, к несчастью, все потомство породистого скакуна нежизнеспособно из-за жутких врожденных увечий. Пытаясь выяснить причину неудачи, Тимоти начинает собственное расследование. Теперь на кон поставлены уже не только его капитал и репутация, но и жизнь.
Во время скачек «Гранд нэшнл» в Эйнтри на глазах у сотен людей неизвестный убивает Геба Ковака, финансового консультанта фирмы «Лайял энд Блэк», человека на первый взгляд совершенно законопослушного и в криминальных историях не замешанного. Ник Фокстон, бывший жокей, друг и коллега Ковака, а также по несчастливой случайности прямой свидетель преступления, просто не может остаться в стороне. А когда и у него над головой начинают свистеть пули, убеждается, что затеянное им расследование, а точнее, его скорейшее завершение – это единственный способ остаться в живых.
Смерть фотографа Джорджа Миллеса поначалу не привлекла к себе особого внимания, и лишь после того, как неизвестные жестоко избили его вдову, а потом подожгли его дом, стало ясно, что кто-то очень заинтересован в том, чтобы найти и уничтожить архив Миллеса. Но случайно коробка с полуиспорченными негативами оказалась у жокея Филипа Нора, который рискнул вскрыть этот полный грешных тайн «ящик Пандоры»...
Для жокея-профессионала Келли Хьюза, короля стипль-чеза, остаться без лицензии – сущий кошмар. Поэтому Хьюз решает провести собственное расследование обстоятельств, приведших к столь неожиданному для него решению Дисциплинарного комитета…
Сид Холли — бывший жокей, получив тяжелую травму, вынужден оставить скачки и взяться за работу частного детектива. Выполняя просьбу тестя, он начинает опасное расследование несчастных случаев и финансовых махинаций вокруг ипподрома Сибери.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.