Сокрушение тьмы - [12]

Мерецков начал Военный совет.

— Товарищи генералы и офицеры, — сказал он ровным приглушенным голосом, — я только что разговаривал со Ставкой. Она выражает свое неудовлетворение вяло развивающимся наступлением наших войск, особенно в направлении главного удара. И хотя Ставка признает, что в целом общая задача по форсированию Свири и прорыву первой полосы обороны выполнена войсками успешно, она считает недопустимым низкие темпы дальнейшего продвижения войск на Олонецком направлении. И с этим нельзя не согласиться. Конечно, мы все понимаем, что на данном направлении противник особенно усилил свою оборону. Однако это вовсе не значит, что мы должны положиться теперь на естественный ход развития операции. Недавно я вернулся из-за Свири и должен отметить, что, например, гвардейцы тридцать седьмого корпуса сражаются доблестно, геройски, каждый свой шаг вперед прокладывают ценой крови и неимоверных усилий и тем не менее пройдено ими десять — двенадцать километров в глубину обороны. Мы придали генералу Миронову двадцать девятую танковую бригаду. Это огромная сила для развития успеха наступления, но она пока не используется в полную мощь. Это недопустимо! В этом и кроется главная причина нашего медленного продвижения вперед. Но вина за все это ложится не только на командующего седьмой армией, который не сумел или не успел еще привести во взаимодействие все рода войск, вверенные ему, но и на тех, кто непосредственно командует этими родами войск.

— И мы за все это с них спросим! — жестко добавил член Военного совета фронта Штыков. — Я могу только считать, что некоторые товарищи утратили чувство ответственности за общее дело, они, видите ли, ждут необходимых условий для своих дальнейших действий, а не создают их сами.

— Я с вами полностью согласен, Терентий Фомич, — сказал Мерецков. — Именно ждут. Других объяснений тут нет. И чтобы им было ясно, в каких условиях наступает наша пехота, я пригласил сюда некоторых командиров дивизий. Давайте заслушаем их.

— Это будет очень полезно, Кирилл Афанасьевич, — подчеркнул Штыков. — Командир девяносто восьмой здесь?

— Так точно, товарищ член Военного совета! — торопливо вскочил Виндушев.

— Говорите, полковник! Говорите как на духу. Нам важно выяснить причины замедлившегося темпа наступления с точки зрения командира дивизии.

Виндушев вовсе не думал, что на таком высоком совете потребуется его точка зрения.

Он растерялся сперва, но потом быстро взял себя в руки.

— Товарищи, — твердо сказал Виндушев, — сейчас в полосе действий вверенной мне дивизии идет фронтальный штурм укреплений противника. Возможно, такое наступление оправдало бы себя в обычных полевых условиях, но здесь, среди лесов, болот и топей, подобная тактика неприемлема совершенно. Мы пытаемся как бы выдавить врага из занимаемых им позиций, а не расчленить его и не обойти…

— Кто же вам мешает расчленять и обходить? — спросил строгий командный голос.

Спрашивал генерал-лейтенант Миронов, который, очевидно, принял заявление на свой счет. Виндушев знал, что Миронов своенравен и решителен и здесь считает себя на особом положении. У Виндушева и в мыслях не было сделать какой-либо выпад против командира корпуса, но ему приказали говорить, «как на духу». Виндушев смолк.

— Генерал-лейтенант, — глухо сказал Мерецков, — не мешайте говорить полковнику.

И командир дивизии продолжил:

— Следует все время искать слабые стыки в обороне противника и затем вклиниваться в нее силами взвода, роты, батальона, полка. Что, собственно, и сделал в первый день наступления подполковник Макаров. Один из его батальонов, найдя брешь в обороне, углубился на четыре километра, а затем ударил по неприятелю с тыла. В результате к утру полк без особых потерь на столько же продвинулся вперед. Словом, надо как можно решительнее, не боясь окружения, проникать в глубокие тылы…

— Очень правильная мысль, — согласился Штыков.

— Есть и еще причины нашего медленного продвижения, — заявил Виндушев. — Не менее важные. Наступать приходится без дорог, по лесам и болотам. Потому даже батальонные батареи не успевают в нужный момент прийти пехоте на помощь. Я уже не говорю о полковых. Выход один: идущим во вторых эшелонах следует сразу же в нужных местах тянуть лежневые дороги. Иначе наши солдаты останутся не только без огневой поддержки артиллерией, но и без боеприпасов. Уже сейчас командирам полков приходится специально посылать людей к Свири, чтобы те на себе доставляли патроны и мины. Я говорю это к тому, что одни саперные части не в состоянии обеспечить пути подхода к переднему краю. Командир же корпуса против того, чтобы использовать в этих работах части второго эшелона.

Миронов порывисто встал:

— Да, запретил! Вы же все знаете, для чего существует второй эшелон? Мы не имеем права так рисковать!

— Устав — не догма, генерал! — сказал Штыков. — Если надо для пользы дела — значит, надо!

Мерецков тоже решительно посмотрел в сторону Миронова.

— Нам лучше знать, что вы вправе делать, а что нет! — впервые резко сказал он. — Полковник Виндушев! Что вы еще можете добавить?

— Сейчас мне могли бы помочь танки, товарищ маршал. Полк Макарова оседлал дорогу Лодейное Поле — Олонец.