Сокровища России - [54]

В этом пыльном древнем захоронении во время работы особенно хорошо думалось. Ясно. Все виделось очень ясно — и прошлое, и будущее. Эдик вынимал золотые предметы, устанавливал на предназначенное место, сверяясь по схемке только из тщательности — он помнил наизусть, где что должно лежать, вплоть до брошенных в пыль монет. Он редко читал газеты, почти не видел телевизионных передач, но информация оттуда все равно доставала — через других людей. Трудно не замечать воды, если в ней плаваешь. Переоценка исторических ценностей казалась ему дикостью. А переоценкой занимались все, кому не лень. Эти переоценщики, по сути, плевали в свою рожу. Если Сталин бесчеловечный изверг, тиран, палач и прочее, то кто тогда народ, который его так долго терпел? Рабы? Ублюдки? Кто ты сам тогда, переоценщик? Потомок ублюдков? Быть не может. Тот тяжеленный и страшный железный каток, который во время второй мировой вкатал в землю половину Европы, вспахал всю историю, все карты и рубежи стальным лемехом своего плуга — состоял из придавленных рабов? Быть не может. Беспощадность и твердость вождя лопнула бы мыльным пузырем, не встречая в народе готовности поддаться этой беспощадности. Потому что они ему верили. Это было единство, как и вся прошлая история — и переоценивать ее на свой манер — просто дикость. Прошлым можно только гордиться. Эдик не собирался переоценивать историю своей Родины. Он собирался еще сильнее гордиться. Он не собирался врать. Наврано уже давно и без него. Он собирался открыть истину. Настоящее. Он чувствовал его. Ложь началась еще с так называемого татарского нашествия, а потом ложь только усиливалась, пока не привела к теперешнему краху страны. Эдик чувствовал ложь. Он всегда был свободен. Как и его предки, которые создали его страну. Истина в этом.

Глава 22 Правда полковника Онищенко

Эдик работал тщательно. Наконец, вытащил последнюю вещицу — золотой обруч, украшенный орнаментом и бережно одел его на пробитую голову своего предка. Проверив все еще раз и тщательно осмотрев место работы, Эдик вздохнул. Оставалось только запечатать могилу, обрушив известняковые плиты перекрытия. В щель на низком потолке Эдик осторожными ударами молотка загнал длинное сверло. В полученное отверстие вставил небольшую динамитную шашку с бикфордовым шнуром и закрепил сухой глиной. Загруженным до предела плитам хватит и меньшего толчка, чтобы они лопнули, обрушив в могилу массу песка и земли. Ничего, чуткие пальцы археологов восстановят смытые украшения. Эдик приложит все усилия, чтобы эта коллекция оказалась выставленной в Российском музее.

Собрав весь инструмент, Эдик двинулся к выходу. Курганы — штука ненадежная, лучше не задерживаться здесь. Порой археологи находили внутри скелеты заваленных грабителей.

Выгрузившись снаружи от лишнего, он огляделся. Полковника поблизости не было. Обычно взрывные работы проводил именно он, считая, что сделает «зачистку следов» качественнее. Эдик решил его не ждать, прихватил еще три динамитных шашки, вернулся в штольню. Их установил равномерно по всей длине прохода, крайнюю — всего в паре метров от выхода. Дойдя до могилы, он в последний раз посмотрел на дело рук своих — вид захоронения просто роскошный, так примерно его и сфотографируют после раскопок скифа по имени Склиф, и вынул две зажигалки, скрученные скотчем. Поджег метровый шнур, свисающий с потолка, и быстрее к выходу. Потом вспыхнул второй, третий шнуры, наконец, последний, и Эдик торопливо выскочил на волю. Едва вышел, в спину ударила воздушная пробка от взрыва в могиле. Последний салют древнему герою… Остальные заряды вскоре гулко лопнули почти одновременно — на месте штольни, когда осела пыль, виднелась лишь свежая земляная осыпь. Вот и все.

Эдик огляделся. Степь, пыльная степь — волны травы до горизонта, да курганы горбятся, тоже до горизонта… с размахом предки кладбища строили. До слуха донесся слабый хлопок и гул. Со стороны соседнего кургана. Это работает полковник. Тоже обрушивает вскрытые бомжами курганы. Занят делом. Эдик вспомнил опасения майора Гольцова и усмехнулся. Все так привычно… глупости все это. Олигарха освободят, и операция «Ежик в тумане» продолжится. Словно иглы выросли и еще вырастут золотоносные курганы, и уже скоро Андрей Ростовцев «сядет» на этого ежа и завопит миру о новом пласте скифской и, значит, российской культуры. Ну, пусть вопит… хотя сам Эдик придерживался мнения, что рост культуры, ее величие состоит вовсе не в кучах старья в пыльных подвалах музеев, а в производстве все новых и новых куч этого старья. Надо расти, двигаться вперед, спихивая эти кучи тем чокнутым, кто готов их купить. И дело не в возрасте старья — любая новая вещь, появившись на свет, мгновенно становится старой, уже старой! Главное — творчество, созидание нового, пусть это в данном случае и будут кучи старья. К творчеству способны только личности, которые смотрят вперед, а не назад, и не цепляются за старое, как эти придурки-коллекционеры. К сожалению, личности сдергивают на запад… пока дело обстоит именно так — и в области культуры тоже. Все российские художники, более-менее крупные, живут за границей, и денежку там сшибают — в России их и не видят. Ну, ничего, отдел «К», который час назад создал Эдик, вновь вернет стране и цель, и ценность, и вернет, значит, обратно этих людей. Они поверят. Вернуться. Прошлое — в наших руках. В руках а. От перспектив захватывало дух. Создание новой истории России потребует много усилий. Надо осветить в произведениях писателей и художников, в спектаклях и кинофильмах весь тот Великий Путь, что проделали Россы. Кстати, скифы — тоже родичи и предки, значит, надо и их историю создать. Конечно, новый взгляд сейчас замалчивается, да и потом критика со стороны ученых неизбежна, однако эта мелочь — у ученых критиканов, приверженцев старого, денег нет, чтобы опровергнуть факты, которые представит Ростовцев и создаст Эдик. И если они хотят трескать хлеб с маслом, сыром, колбасой и черной икрой, то им придется защищать и поддерживать новую теорию происхождения Руси. Очевидно, что препятствий — со стороны людей — нет, и не будет. В принципе, им плевать, кто там до них ковырялся в их земле, и кто будет ковыряться после. Эдик верил людям и потому не сомневался в своей победе. Спорить не будет никто. Ожидая Онищенко в таких вот благостных мыслях, Эдик почувствовал голод. И жажду — уже несколько часов не пил, не ел. Надо перекусить.