Сократ. Введение в косметику - [30]

Шрифт
Интервал

В главе о Платоне мы ещё вернёмся к этому месту «Федра», очень чреватому выводами. Пока мы имеем несомненные факты:

1. В уста Сократа Платон вложил замечательную теорию построения риторики на психологии и именно на психологии масс и дифференциальной психологии;

2. Эта теория излагается как существенно новая по сравнению с бытовавшими до Сократа;

3. Эта теория излагается нормативно, как руководство, и предлагается в качестве исправления и дополнения к прежним руководствам;

4. Существеннейший момент предложенной реформы в риторике – психологический фундамент – вполне логично обоснован исключительно с точки зрения понимания риторики как искусства обманывать в речах;

5. Вся теория сознательно построена как теория софистической риторики, искусства убеждать в своей правоте во что бы то ни стало, независимо от полезности или вредности для убеждаемых.

Последнее положение требует некоторых разъяснений. Риторика есть искусство (или наука) составления и произнесения речи в целях изменить (направить в другую сторону, пополнить, исправить и т. д.) взгляды, убеждения, интересы, намерения, образ поведения слушателей; в такого рода речах следует прежде всего различать:

1) конечную задачу, цель, для которой произносится речь, и с этой точки зрения все речи мы можем делить на две группы: речь с индивидуальной целью или, лучше, в целях оратора – говорящий желает изменить слушателей в своих собственных целях, на пользу себе; и речь в социальных целях, в целях слушателей, – оратор желает изменить слушателей для их собственной пользы, польза для оратора не имеется в виду; к первой группе следует отнести и речи в пользу одной или группы личностей, поскольку польза для слушателей не имеется в виду; ко второй группе – речи в пользу одной или группы личностей, хотя и не принадлежащих к слушателям, но в пользе которых заинтересованы слушатели; в частности, поскольку суд является представителем интересов общества, речь адвоката, обращённая к судьям, принадлежит к первой группе, речь прокурора – ко второй. Но очень часто имеет место смешанная цель речи – в интересах и слушателей и оратора.

2) Приёмы речи, способы изменения слушателей; в этом отношении следует различать социально-приемлемые, которые назовём просто социальными, и социально-неприемлемые, иначе – софистические. Социальные приёмы речи характеризуются искренним желанием оратора разъяснить вещь, о которой идёт речь, увеличить у слушателей понимание; софистические приёмы, наоборот, характеризуются тайным желанием оратора затемнить вещь или некоторые её стороны, спутать, сбить с толку слушателей, уменьшить в том или другом отношении понимание слушателями обсуждаемых вещей; частной формой софистического приёма будет подмена целей речи – оратор свою личную пользу освещает как пользу для слушателей.

Сообразно сказанному могут быть следующие основные типы изучаемых риторикой речей:

1. Социальная (альтруистическая; для слушателей) задача, социальные приёмы (социально-ценный тип);

2. Индивидуальная задача, социальные приёмы (обычная форма защиты личных интересов, социально-приемлемый тип);

3. Социальная задача, софистические приёмы (социально-неприемлемый тип, иезуитская риторика, употребляемая социальными фанатиками, непоколебимо верящими в социальную ценность своих убеждений и готовыми тащить всех в свой рай, хотя бы силой и обманом);

4. Индивидуальная задача, софистические приёмы (социально-нетерпимая форма, всегда вредная для общества, особенно же в тех случаях, когда софистический приём употребляется в виде выдавания индивидуальной цели за цель социальную – приём демагогов, политиканов и пр.).

Если мы говорим о софистической риторике, то должны понимать под ней риторику как искусство пользоваться в речи софистическими приёмами, независимо от целей, которые преследует оратор; софистическую риторику можно делить далее на две части: риторику иезуитскую и риторику эгоистическую. Софистической риторике, как социально-нелояльной и неприемлемой, будет противостоять социально-лояльная риторика, также делящаяся на две части: социальная и индивидуальная риторика.

При изменении взглядов, поведения и пр. у слушателей перед сознанием оратора могут быть следующие три возможности:

1) увеличить запас фактических знаний слушателей, изменить их путём обучения;

2) в случае отсутствия точных знаний об обсуждаемом предмете у самого оратора – расширить горизонт зрения слушателей, указать новые возможности пользы и вреда, разъяснить им сравнительную вероятность пользы и вреда при различных формах их поведения, дать более или менее настойчивый совет действовать так, как, по расчётам оратора, слушатели будут действовать с наибольшей пользой для себя;

3) не имея ни знаний о способе действия, ни фактических материалов для оценки вероятности пользы того или другого способа действия, но субъективно будучи искренне убеждён в наибольшей для слушателей пользе определённого способа действий, оратор может увещевать, уговаривать, заражать примером.

Таким образом, мы имеем три формы социальной риторики:

1) риторику обучения, преподавания знаний, на которые будут опираться действия слушателей (учеников);


Рекомендуем почитать
Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.


Событие. Философское путешествие по концепту

Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.


Пришвин и философия

Книга о философском потенциале творчества Пришвина, в основе которого – его дневники, создавалась по-пришвински, то есть отчасти в жанре дневника с характерной для него фрагментарной афористической прозой. Этот материал дополнен историко-философскими исследованиями темы. Автора особенно заинтересовало миропонимание Пришвина, достигшего полноты творческой силы как мыслителя. Поэтому в центре его внимания – поздние дневники Пришвина. Книга эта не обычное академическое литературоведческое исследование и даже не историко-философское применительно к истории литературы.


От Достоевского до Бердяева. Размышления о судьбах России

Василий Васильевич Розанов (1856-1919), самый парадоксальный, бездонный и неожиданный русский мыслитель и литератор. Он широко известен как писатель, автор статей о судьбах России, о крупнейших русских философах, деятелях культуры. В настоящем сборнике представлены наиболее значительные его работы о Ф. Достоевском, К. Леонтьеве, Вл. Соловьеве, Н. Бердяеве, П. Флоренском и других русских мыслителях, их религиозно-философских, социальных и эстетических воззрениях.


Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Перед вами первая книга на русском языке, специально посвященная теме научно-философского осмысления терроризма смертников — одной из загадочных форм современного экстремизма. На основе аналитического обзора ключевых социологических и политологических теорий, сложившихся на Западе, и критики западной научной методологии предлагаются новые пути осмысления этого феномена (в контексте радикального ислама), в котором обнаруживаются некоторые метафизические и социокультурные причины цивилизационного порядка.


Магический Марксизм

Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.