Согласие на брак - [35]

– А я думала, ты уже не помнишь про мой день рождения.

– Как я мог об этом забыть?

– Я только схожу повешу твое пальто в коридоре, хорошо?

Он кивнул, повернулся к огню, и взгляд его сразу померк, стал отсутствующим.

– Да, да, детка. Иди. А потом возвращайся ко мне. У меня для тебя что-то есть.

Когда она вернулась, то застала дядю Джифа стоящим в центре комнаты и подозрительно разглядывающим елку.

– Повсюду теперь будут иголки, – тоном капризного ребенка изрек он.

– Не беда, я буду подметать, как только начнут падать.

Дядя Джиф что-то еще буркнул себе под нос, затем повернулся и посмотрел на портрет Барбары Уэлдон.

Эми тихо подошла к нему. Ей казалось, что в тот момент он был погружен в свои воспоминания, и ей не хотелось тревожить его. Может быть, с грустью подумала она, он так печален, потому что у него никого нет.

Дядя Джиф опустил руку в карман и извлек оттуда маленькую шкатулку из черепахового панциря.

– Боюсь, вещица не новая. Но надо же, чтобы тебе хоть что-то напоминало об этом дне рождения.

Эми осторожно отомкнула замок и открыла крышку. В шкатулке лежала восхитительная – золото с аметистом – брошь в форме чертополоха.

– Дядя Джиф! Какая красивая! Спасибо. Он отмахнулся:

– Надеюсь, эта вещица принесет тебе удачу. – Он отвернулся и снова устремил взор на портрет. – По крайней мере, большую, чем ей.

– Это… это принадлежало?..

– Да. Барбаре.

Впервые при Эми он назвал эту женщину по имени.

– Дядя Джиф, ты вполне уверен, что хочешь, чтобы эта вещь находилась у меня? – Эми задумчиво разглядывала лежавшую на ее ладони брошь. – То есть я хочу сказать, должно быть, с ней у тебя связаны какие-то воспоминания…

– Воспоминания! – Он горько рассмеялся. – Ты права. С ней связаны воспоминания. Только я хотел бы похоронить их, Эми. Я купил это для нее, но ей она была не нужна. Она даже не взяла брошь с собой, когда уехала обратно в Шотландию.

Эми хотела коснуться его, но он отдернул руку и поспешно направился к камину. Походка его была нетвердой.

– Дядя Джиф! – вскрикнула она. – Осторожнее…

У него раскалывалась голова, а комната вращалась вокруг со страшной скоростью: мелькали стены, камин, портрет. Он снова попытался сосредоточить взгляд на портрете, откуда на него с торжествующей улыбкой взирала она. До сих пор в ушах его стоял этот ее крик: „Ты обманул меня… Я ненавижу тебя… "

Но так было не всегда.

Дункан пришел в ярость, когда однажды воскресным вечером, когда они прогуливались в Гайд-Парке, он сообщил, что хочет на месяц уехать.

– Джиффорд, ты болван, набитый дурак, если прислушиваешься к сплетням.

– Раз прислушиваюсь я, значит, прислушиваются и другие – возразил Джиф.

– Так бери пример с меня – не обращай внимания.

– Не могу. Я должен прежде всего подумать о своей карьере. Кто захочет иметь дело с таким хирургом?.. – Он смолк, затем заговорил снова в отчаянной попытке объяснить: – Выслушай меня, Дункан. Мне сорок два года. Я не могу допустить, чтобы этот скандал расползался, подобно лесному пожару. К тому же у меня есть Уайдейл. Мне обходится недешево поддерживать дом в порядке.

– Так продай его и купи квартиру в Лондоне. Джиф вздрогнул.

– Постоянно жить в Лондоне для меня невыносимо. Мне нужно убежище – уединение. Иногда на меня находит такое, что, казалось бы, плюнул на все, но стоит мне очутиться в Уайдейл-холле, и все снова встает на свои места.

– Значит, прощай дружба? – спросил Дункан Уорд, обладатель рыжей копны волос, которая весьма подходила ему по характеру. Он готов был вспылить по самому пустячному поводу, и Джиф часто спрашивал себя, что заставляет его терпеть этого несносного типа. Впрочем, он знал ответ. Разумеется, знал. Он любил Дункана Уорда…

Выход он видел в том, чтобы провести какое-то время в Шотландии, подальше от Лондона, подальше от Уайдейл-холла, пожиравшего все его заработки до последнего пенни. Необходим был перерыв, необходимо было время, чтобы решить, как остановить слухи о его сексуальной ориентации. Нельзя было жить так, как он жил все эти последние годы. Будучи врачом, он прекрасно видел, чем ему это грозит. Полным нервным истощением – и это в довершение всех остальных проблем…

Он уже останавливался на этой ферме в Пертшире прежде, но это было пять лет назад. Однако теперь он не собирался никак предупреждать о своем приезде, ни письмом, ни даже по телефону. Что-то подсказывало ему, что он все равно будет там желанным гостем, и уже предвкушал свидание с Россом и Элисон Маккензи и их дочерью Барбарой. Когда он гостил у них в тот, первый раз, между ним и Барбарой, особой непосредственной и даже взбалмошной, установились теплые дружеские отношения. Джиф знал, что ее влекло к нему, и как знать, во что могли вылиться их отношения, найди он в себе силы увидеть в ней то же, чем был для него Дункан Уорд.

Поезд подошел к маленькой станции, лежавшей в ложбине между поросших сосной холмов. Джиф знал, что в беленном известью домике, что прилепился возле самого железнодорожного полотна, убегавшего вдаль, в сторону Инвернесса, можно заказать такси, чтобы доехать до фермы Маккензи, расположенной в Гленокри, безлюдной холмистой местности милях в десяти на восток.