Софья Алексеевна. Государыня-правительница Софья - [13]
23 апреля (1653), на память Великомученика Георгия Победоносца, в Успенском кремлевском соборе была отслужена патриархом Никоном вместе с высшим чином духовенства литургия для отпуска на войну ратных полков с их воеводами. Обедня началась в 8-м часу утра. После обедни служили молебен о победе на врага. Молящиеся подходили под благословение патриарха, и все были приглашены государем в Теремной дворец и Столовую палату хлеб есть — на столованье.
Едва развиднелось, на Иване Великом в колокол ударили, чтобы всем вставать, боярам, полчанам да прочим служилым людям в Успенский собор собираться. В иных домах окна почитай всю ночь светились. Такого торжества никто не видал. Сказывали, каждому не то что воеводе — полчанину государь к руке подойти разрешит, кир-Никон собственноручно благословит. Не иначе сам святейший весь порядок и положил. Да еще чтобы жен и дочерей в собор брать — около самой государыни-царицы с семейством царским стоять. Известно, с бабами переполоху не оберешься. Кто из бояр да стольников промолчал. Кто попенять вздумал: никогда такого в заводе не бывало. Государь разгневался — как святейший приказал, так тому и быть. И чтобы все в нарядах наипышнейших — и народ московский, да и иноземцев удивить. Лошадями бы похвастать.
У ворот кремлевских толчея непролазная. Колымаги да возки друг на друга наезжают. Лошади ржут, на дыбы вскинуться норовят. Возницы в горло орут, кнутами хлещут. Внутри Кремля у коновязей мест сразу не стало. Выходит, довезут боярскую семью до паперти, а там хоть обратно в город выезжай. Погода переменчивая. То с Замоскворечья потянет ветерком — солнышко проглянет, то снова небо тучами заволочет, дождь, как из лейки, льется. Над боярынями надо бы покрывала на шестах растянуть, да где там! За толчеей шестов не поднять.
Зато в соборе порядок удивительный. Государь на своем государевом месте, что у южных дверей, государыня — у северных. За государевым местом бояре, окольничьи и думные дьяки по чину, обок него бояре-воеводы и среди всех первый князь Алексей Никитич Трубецкой. Рядом с государыниным местом боярские и прочие честные жены. А позади, до самых западных дверей, полчане в десять рядов. Тут и стольники, и стряпчие, и дворяне, и жильцы, и полковники, головы и сотники стрелецкие. Ни утеснения, ни споров. У каждого свое место — по роду, заслугам да годам.
Обедню отслужили, государь со своего места царского сошел, промеж воевод стал. Святейший к ним так и обратился: воинство православное. Молебен кир-Никон по-особому служить стал: гласом тихим, проникновенным. Сослужащие ему тоже гласов подымать не стали. От пения стройного да еле слышного многие в слезы ударились. Государь главу склонил, очи стирает. Известно, кому судьба из похода вернуться, кому нет.
К иконам прикладываться пошли, духовенство стало читать молитвы на рать идущим с поминанием имен воевод да начальников, почитай всех, кто в храме стоял. Государь же воеводский наказ кир-Никону передал. Святейший наказ тот в киот образа Богоматери Владимирской на пелену поместил — благословился у Божьей Матери, а уж там государю его вернул, царь — князю Алексею Никитичу Трубецкому с товарищами. Немного государь слов напутственных своему воинству сказал, да ничего к ним не прибавить — чтобы служили честно, не уповали бы на многолюдство войска и на своеумие — ратное дело строгое, единоначалия требует. Чтоб не коснулось их сребролюбие — не польстились на чужие богатства и прибыток. И чтоб не боялись страху человеческого.
Кир-Никон государя и государыню просвирами благословил, тогда только и началось целование царской руки. Святейший захотел: сначала к государю подходили, а за ним под патриаршье благословение. Старшим придворным припомнилось: чисто государь Михаил Федорович с отцом своим телесным и духовным патриархом Филаретом. Иные перешептывались, что уж указы появились с подписью «государь-патриарх». Да не часто ли царь патриарху в землю кланялся да к руке прикладывался? Всё на народе, всё во унижение будто. Коли бояре молчали, то не по своей воле. А кир-Никон за всеми доглядывал. Знали: все запомнит, все припомнит. Государя не щадит, что ж об остальных толковать.
Государь из собора пошел, дождь, как из ведра, хлынул. Спасибо царицу да царевен ранее увести успели. Иному бы досада, а государь лицом просветлел. Известно, дождь на Георгия вешнего к большому прибытку. Оно об урожае говорится, так и тут урожай, только что ратный. В южных дверях соборных царь к воинству своему обратился — всех почтил приглашением в дом свой. Лучшим людям в Передней палате дворца стол накрыли. Государь всех вином из рук своих жаловал. Во время столования из посланий апостола Павла читано было да из жития страстотерпца Георгия. Многие псалмы царские певчие пели. Угощений вдосталь, а к ним меды красные и белые, романея.
Сколько раз государь сам слово говорил, что здоровья да благополучия воинам своим желает, что не за него биться будут — за землю русскую да церковь православную, что для всех есть единый суд — Божий, человек же всегда человеком останется: где ослабнет, где согрешит, лишь бы в помыслах своих чист был. Алексей Никитич Трубецкой ответ держал, чтобы не печалился о них государь. Не в первый раз в поход идут, Бог даст, и победу не первую принесут. Государь старика обнял, да и шепнул, что он-то за свое царствование первый раз войско напутствует. Просил боярина обид не помнить да себя, по возможности, беречь. Мол, нужен ты, князь, государству Российскому, ой, как нужен. И хоть многими сединами украшен, а краше его в воинской одежде иного и молодого не найти. В воинстве, мол, ты счастлив, Алексей Никитич, и недругам страшен. Что тут боярину сказать? Вместо слов всяких тридцать раз государю до земли поклонился.
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Роман "Мирович" рисует эпоху дворцовых переворотов XVIII в. в России. Григорий Петрович Данилевский - русский прозаик второй половины XIX в.; известен, главным образом, как автор исторических романов. Умение воссоздавать быт эпохи, занимательность сюжетов обусловили популярность его книг.
Историческая повесть из времени императора Павла I.Последние главы посвящены генералиссимусу А. В. Суворову, Итальянскому и Швейцарскому походам русских войск в 1799 г.Для среднего и старшего школьного возраста.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о жизни и судьбе российского императора Александра III.
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.