Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода - [97]

Но в то же время в России начинает проявляться и совершенно иная тенденция — характерное для развитых стран откладывание рождения детей на более поздний срок в связи с более высоким уровнем образования женщин, возможностями и приоритетностью профессионально-карьерного роста. Этот процесс, как и любая социальная модернизация, начинается с крупнейших городов, его можно проследить по показателям рождаемости по возрасту матери. Так, в 2000 г. на 1000 женщин в возрасте 25—29 лет родилось в целом по стране 68,7 детей, а в Москве — 82,9 ребенка.

Особенно показательны сопоставления рождаемости по возрасту матери для федеральных городов, регионов с крупными городскими агломерациями^{44 и всей страны. В целом по России число рождений у более молодых матерей (в возрасте 20—24 года) на треть выше, чем у матерей в возрасте 25—29 лет (табл. 5.5). В Москве и Санкт-Петербурге эти показатели практически равны, причем смещение рождений в сторону матерей более старших возрастов проявилось еще в первой половине 90-х годов. Дальнейший сдвиг рождений в сторону более старших возрастов быстрее всего идет в Москве (рост 129% за 1994—2000 гг.), модернизация демографического поведения москвичей ускоряется относительно всей страны. Среднероссийское соотношение рождений у двух возрастных групп матерей только в 2000 г. достигло уровня, который федеральные города имели в 1994 г., при этом регионы с крупными агломерациями (доля крупногородского населения в Самарской области — 75%, в Нижегородской — 50%) ни по возрастной структуре матерей, ни по ее динамике почти не отличаются от среднего уровня по стране. Следовательно, западная модель смещения рождаемости в более старшие возраста пока еще внедряется только в федеральных городах.}

Но при этом по всей стране начала снижаться рождаемость у юных матерей, и в этом также лидируют федеральные города. В Москве уже в первой половине 90-х годов раннее материнство в возрастах 15—19 лет было более редким, чем в стране в целом (табл 5.5). Динамика изменений показывает, что сокращение рождаемости в самой молодой возрастной группе быстрее всего идет в регионах с крупногородскими агломерациями (вдвое к уровню 1994 г.), т.е. они быстрее, чем остальная Россия, приближаются к федеральным городам. Видимо, в крупных агломерациях еще не сложились экономические условия, обеспечивающие значительный рост числа высокооплачиваемых рабочих мест для женщин и способствующие смещению рождаемости в более старшие возраста, но при этом уже широко распространилось планирование семьи даже в низкостатусных и низкодоходных группах населения, что способствует опережающему сокращению ран-

Таблица 5.5Показатели рождаемости по возрасту матери в отдельных субъектах РФ
		В			Ниже	Самарскаяобл.
	Год	среднем	Москва	С.-Петербург	городская		Дагестан
		по РФ			обл.
Отношение числа	1994	59	70	68	53	54	73
рождений в возрастах 25—29 лет к возрастам 20—24 года (на 1000 женщин), %	2000	72	99	96	66	73	79
Динамика числа рождений в возрастах	2000 к	102	129	115	103	99	81
25—29 лет (на 1000 женщин), %	1994
Отношение числа	1994	41	32	31	44	41	19
рождений в возрастах 15—19 лет к возрастам 20—24 года (на 1000 женщин), %	2000	29	21	20	27	27	18
Динамика числа рождений в возрастах 15—19 лет (на 1000 женщин), %	2000 к 1994	56	61	53	51	49	74

ней рождаемости.

Совершенно иная ситуация характерна для республик Северного Кавказа и юга Сибири, не завершивших демографический переход. В них структура рождений по возрасту матери также смещена в сторону более старших возрастов, но по причине сохранившейся многодетности. Однако и в этих республиках видны существенные изменения: динамика рождений в возрастах 25—29 лет, в отличие от остальной России, была в основном отрицательной (80—90% к уровню 1994 г. в расчете на 1000 женщин), что говорит о тенденции сокращения многодетности. Только в Ингушетии и Алтае этот процесс еще не начался, и рождаемость на 1000 женщин данных возрастов выросла на 10—15%. Кроме того, во всех республиках с незавершенным демографическим переходом значительно медленней сокращается рождаемость у юных матерей.

Региональную динамику показателей смертности в трудоспособных возрастах можно рассматривать как усиление процессов социальной деградации. Две трети общего прироста смертности населения было обусловлено ее ростом среди трудоспособного населения, общий коэффициент смертности для трудоспособных возрастов вырос с 4,9 промилле в 1990 г. до 8,4 промилле в 1994 г. Смертность от внешних причин стала ведущей для трудоспособного мужского населения, ее показатели, после пика в 1994 г. и последующего снижения, вновь стали расти в 1999—2000 гг. Этот вид смертности среди мужчин трудоспособного возраста наиболее высок в Нечерноземной зоне, на Европейском Севере и горнозаводском Урале, в Восточной Сибири и во всех менее развитых автономных округах (5,5—7,2 промилле). В самых слаборазвитых регионах с сильнейшей деградацией населения—Тыве и Коми-Пермяцком АО—мужская смертность от внешних причин в трудоспособных возрастах в 2,1 раза выше средней по стране (9,3— 9,5 промилле).

Исследования миграционных процессов в переходный период показали, что миграции не всегда могут служить индикатором социального развития, поскольку в 90-е годы они нередко носили вынужденный характер (Население.., 1999, с. 102). Население перемещалось из зон конфликтов в России и в странах СНГ и оседало в приграничных регионах или сельской местности с более дешевым жильем. Реальным индикатором более благоприятной социально-экономической ситуации можно считать только миграционный приток в столицу и нефтегазодобывающие округа Западной Сибири. В восточных регионах миграционный отток служит явным показателем социального неблагополучия.