Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода - [14]

В географии сельской местности необходимость изучения условий и образа жизни была заявлена в работе А. И. Алексеева, С. А. Ковалева и А. А. Ткаченко (Алексеев и др., 1983), а с начала 80-х годов появились и первые конкретные исследования образа жизни населения (Регент, 1983; Федулов, 1988, и др.). Начали разрабатываться подходы, увязывающие динамику развития потребностей и потребления сельских жителей с обеспеченностью услугами по месту жительства (Алексеев и др., 1988). Именно в исследованиях сельской местности была выявлена слабая зависимость материального благосостояния сельского населения, измеряемого через накопленное имущество и качество жилища («домашнюю среду»), от текущего денежного дохода, при гораздо более тесной связи с типом поселения, социально-профессиональным статусом и демографическим типом семьи {Райтвийр, 1981). Это означало, что вклад государства (прямые инвестиции в развитие сельских поселений и расходы общественных фондов потребления) в социальное развитие села и благосостояние сельского населения был преобладающим.

Но в строгом смысле все эти работы оценивали не социальное развитие, а разные сочетания его компонентов с акцентом на образ жизни, что было очень важным для понимания сути и динамики процессов. Пожалуй, только в социальной географии сельской местности сформировался наиболее комплексный подход к исследованию процессов социального развития, хотя и с типичными для своего времени лакунами из-за невозможности оценить уровень жизни через адекватные показатели дохода^{3. Монография А. И. Алексеева впервые дала целостное представление о социальном развитии сельских местностей разного типа, разнообразии условий (факторов) и их воздействия на изменение образа жизни. В работе реализован принцип единства изучения человека, его условий и образа жизни, который автор сформулировал в виде схемы «субъект — условия — деятельность — сознание» (Алексеев, 1990, с. 24).}

Термин социальное развитие наиболее активно использовали предстазители ленинградской школы социальной географии (А. А. Анохин, Г. М. Федоров и др.), развивавшейся в ином направлении. В работе А. А. Анохина, посвященной непосредственно региональному социальному развитию, прослеживаются противоречия, в целом свойственные географии того времени. Во-первых, это сверхкомплексный теоретический подход без разделения самого предмета исследования и воздействующих на него факторов: в рамках социального развития предлагалось рассматривать институциональную систему, геодемографическую обстановку, расселение, образ жизни населения, социально-территориальную общность, социальную инфраструктуру, территориально-производственную систему, социоэкосистему {Анохин, 1986, с. 31). Во-вторых, конкретный анализ территориальных различий социального развития ограничивался демографической ситуацией и расселением. Те же особенности имел и сборник работ по проблемам социального развития города (Город.., 1982), но в нем можно отметить выводы о необходимости объединения усилий социальной географии и региональной социологии в изучении социального развития.

В целом социальная география за 1970—80-е годы создала определенный задел как теоретических, так и практических исследований социального развития. В теории отечественной социальной географии сложилась концептуальная триада «условия—уровень—образ жизни» (С. А. Ковалев, А. И. Алексеев, А. А. Ткаченко), вобравшая в себя новые для того времени подходы экономики и социологии. Однако дальнейшие шаги по структуризации и операционализации этой концепции как единого целого, необходимые для практических оценок социального развития, так и не были сделаны. При этом и само понятие социальное развитие, и подходы к его оценке, и инструментарий исследований, не говоря уже о информационном обеспечении, соответствовали своему времени. В результате отечественная социальная география оказалась не готовой к вызовам переходного периода, когда региональные проблемы вышли на первый план, в том числе и проблемы социального развития.

1.2.2. Изменение коннепиий и факторов в перехолный периол

Преемственность в исследованиях советского и переходного периодов очевидна, поскольку объект изучения социальной географии остался прежним — это отдельные, «отраслевые» компоненты социального развития, их взаимосвязи и сочетания в пространственном и поселенческом разрезе как основа для комплексных оценок. Но как и в других общественных науках, в социальной географии происходит, причем с немалыми трудностями, переосмысление концептуальных подходов и становление новой методологии изучения социального развития. В отличие от экономики и других общественных наук, заимствование «готовых к употреблению» или адаптация западных концепций не получили быстрого и широкого распространения, для немалой части научного сообщества остается открытым вопрос об их применимости к российским условиям.

«Межеумочность» состояния привела к тому, что в первой половине 90-х годов исследования социального развития были крайне немногочисленными. Только во второй половине 90-х годов, как показывают расчеты А. И. Трейвиша, число публикаций по социальной тематике и их доля в структуре публикаций ведущих географических журналов заметно выросли (Трейвыш, Зубаревич, 2001).