Сочинения в 3-х тт. Том 3 - [27]

Глаза толстяка превратились в узкие темные прорези.

— Странно, ведь она должна знать… — невнятно пробормотал он. — И Кейро тоже не счел нужным посвятить вас в эту тайну?

— Вы очень проницательны. Кейро жаждет купить ее, но не делится своей информацией.

Толстяк облизал губы.

— Сколько он вам предлагает?

— Десять тысяч долларов.

Толстяк презрительно расхохотался.

— Десять тысяч, и, обратите внимание, не фунтов, а каких-то жалких долларов! Да-а! И что вы ответили?

— Что охотно получу десять тысяч, если принесу ему эту птицу.

— «Если!» Хорошо сказано, сэр. — Толстяк наморщил лоб. — Но они должны знать! — пробормотал он себе под нос. — А вдруг нет? Как по-вашему, сэр, им известен секрет нашей пташки?

— Здесь я пас, — Спейд развел руками. — Кейро темнит, а мисс О’Шонесси клянется, что не знает, — хотя я убежден, что она лжет.

— Понятно. — Толстяк задумчиво почесал голову и нахмурился. Он поерзал в кресле, насколько позволяли его габариты, закрыл глаза, потом внезапно широко раскрыл их и обратился к Спейду:

— А может быть, они и в самом деле ничего не знают? — Складки разгладились, и лицо его приняло одухотворенное, счастливое выражение. — Понимаете, что это значит, сэр?! — крикнул он. — Это значит, что я один во всем нашем светлом и прекрасном мире посвящен в тайну птицы!

Спейд растянул губы в подобие улыбки.

— Я рад, что пришел по адресу.

Толстяк изобразил ответную улыбку, и в глазах его появился настороженный блеск. Лицо его теперь напоминало маску, за которой он пытался скрыть от Спейда свои мысли. Избегая взгляда Спейда, он посмотрел чуть-чуть в сторону, и лицо его мигом прояснилось.

— О, сэр, ваш бокал пуст. — Он поднялся с кресла, подошел к столу и наполнил оба бокала виски с содовой, а затем с поклоном и с шутовским: «Ах, сэр, такое лекарство никогда не повредит!» — подал собеседнику бокал. Тогда Спейд встал и, пристально глядя в глаза толстяку, произнес с вызовом:

— За откровенность и взаимопонимание!

Толстяк хмыкнул, и они выпили.

— Просто поразительно, — толстяк опустил свою громаду в скрипнувшее кресло, — но вполне возможно, что они не знают секрета птички, и тогда в эту тайну посвящен только я — ваш покорный слуга Каспер Гатмэн, эсквайр!

— Прекрасно, — кивнул Спейд, — после того как вы мне расскажете, число посвященных удвоится.

— Математически правильно, — глаза толстяка блеснули, — но… — губы его растянулись в широкую улыбку, — я еще не уверен, что посвящу вас.

— Не будьте идиотом, — терпеливо сказал Спейд. — Вы знаете, какой секрет прячется в потрохах этой птахи, а я знаю, где она. Потому мы и здесь.

— Хорошо, сэр, так где же она?

Спейд пропустил вопрос мимо ушей.

Толстяк поджал губы и нахохлился.

— Вот видите, сэр, — пропыхтел он, — с одной стороны, вы ждете от меня откровенности, а сами?.. Где же равноправие партнеров? Нет, нет, так мы ни о чем не договоримся.

Лицо Спейда побледнело и приняло жесткое выражение. Он заговорил тихим, яростным голосом:

— Слушайте и зарубите себе на носу: или вы мне все выложите без утайки, или можете катиться к дьяволу! Зачем вы мне морочите голову со своим паршивым секретом? Черт побери, я сам отлично знаю, какие сокровища хранятся в подземных казначействах, но не становлюсь от этого ни на цент богаче. Прекрасно обойдусь без вас и ваших душеспасительных бесед. Может быть, и вы кое в чем бы преуспели, если бы с самого начала держались от меня подальше. Но теперь ничего не выйдет: Сан-Франциско — мой город. Так что решайте — либо вы играете со мной, либо выходите из игры, и решайте сегодня же! Он с размаху швырнул бокал с недопитым виски на стол. Стекло разлетелось вдребезги, усеяв осколками пол.

Но партнер у Спейда оказался человеком закаленным: на его лице сохранялось невозмутимое спокойствие.

— И вот еще что, — угрожающе добавил Спейд. — Я не потерплю…

Дверь слева от него распахнулась, и на пороге возник все тот же юный субъект. Он прикрыл за собой дверь и, скрестив на груди руки, молча посмотрел на Спейда.

— Та-ак, — усмехнулся Спейд, свирепо уставившись на юнца. — Порекомендуйте этому субчику держаться от меня подальше, поскольку он действует мне на нервы и я могу — случайно, разумеется, — вышибить из него дух.

Губы юнца шевельнулись в презрительной усмешке, но он промолчал.

— Да, сэр, должен заметить, у вас и впрямь довольно буйный нрав, — кротко вымолвил Гатмэн.

Спейд расхохотался, надел шляпу, подошел к нему и, чуть не тыча сложенными, как для удара, пальцами в живот, проговорил:

— Обдумайте мое предложение, и поживей! В пять тридцать я должен получить ответ. — Он опустил руку, свирепо посмотрел на толстяка, потом на юнца, подошел к двери и резко обернулся. — Пять тридцать, потом — занавес.

Юнец, уставясь на грудь Спейда, тихо, но зло повторил те же три слова, что уже дважды произносил в вестибюле отеля «Бельведер».

Спейд вышел, громко хлопнув дверью.

Глава 12 КАРУСЕЛЬ

Спускаясь на лифте, Спейд ощутил, что по спине струится пот. Когда он полез за платком, чтобы утереть лицо, рука заметно дрожала. Спейд ухмыльнулся и коротко, но столь энергично выругался, что лифтер изумленно осведомился, не провинился ли он в чем-нибудь перед джентльменом.