Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль - [172]

— Правильно, Федотов, — мы не голодные! И всем обеспечены! Заруби это себе на носу! Инструкцию по вопросам встречи ты читал. Но самое важное упустил.

— Что же я упустил?

— Патриотизм советского воина, с боями пришедшего в Европу.

— Патриотизм соблюдается каждую минуту, — сразу подхватываю я. — Европу не восхвалять, у нас лучше! У нас все...

— Заруби это себе на носу, Федотов! Если командир корпуса или командующий будут тебя спрашивать и ты забудешь о патриотизме, ты опозоришь всю дивизию! Если же ты ляпнешь что-нибудь не так союзникам, ты опозоришь всю армию! Там у них корреспондентов газетных как собак нерезаных. В каждой дивизии. И если ты попадешь в газет у к союзникам и там будет что-нибудь не так — а они мастера по части сенсаций и скандалов, — всем, конечно, попадет, но от тебя, Федотов, и мокрого места не останется! Сознаешь?

— Так точно... Сознаю... — удрученно подтверждаю я. Будь они неладны, эти союзники, ввек бы с ними не встречаться! Не дай бог оказаться в передовом отряде — сгоришь, как капля бензина...

— А если тебе, Федотов, как командиру передового отряда союзники при встрече кинут хитрый провокационный вопрос: как мы относимся к немцам?

— Отвечаю: к немцам мы относимся нормально. Директивой Ставки одиннадцать ноль семьдесят два от двадцатого апреля войскам поставлена задача изменить отношение к немцам — как к гражданскому населению, так и к военнослужащим... И обращаться с ними улучшенно... Рядовых членов немецкой нацистской партии, если они относятся к нам мирно, не трогать, задерживать только главарей, если они не успели сбежать...

— У товарища Сталина сказано «удрать».

— Так точно, удрать! — подтверждаю я. — Однако улучшение отношения к немцам, как учит товарищ Сталин, не должно приводить к снижению бдительности и к панибратству с немцами...

— Правильно, Федотов! Это ты так отвечаешь генералам. А союзникам про бдительность не разглашай: бдительность — это наше оружие! И о директиве им сообщать не следует: мы и так сознательные, без директив! Союзникам ты должен все говорить своими словами. Исполняй!

— Слушаюсь!.. На провокационные вопросы отвечаю: к немцам мы относимся улучшенно. Нормально и культурно, но без панибратства. С мирным населением мы не воюем...

— Правильно, Федотов, с мирным населением мы не воюем! И с немками — заруби себе на носу — не спим! Это, опять же, патриотизм — гордость не позволяет! А также по санитарным соображениям! Расшифровка: их немецкие мужья облазили в Европе все бардаки и столько гадости насобирали! А ты человек брезгливый! Любой союзник по-мужски тебя поймет и даже пожалеет, посочувствует!.. А еще ты должен им обязательно сообщить нашу основную позицию, высказанную товарищем Сталиным: гитлеры приходят и уходят, а государство германское и народ немецкий остаются! Взял?

— Так точно!

— А как фамилия нового американского президента?

Мы готовились к встрече с союзниками, нас инструктировали, мы тоже не лыком шиты.

— Труман! — выпаливаю я.

— Не Труман, а Трумен! — поправляет меня Сергеев. — Запомни, Федотов, на конце «е»! Трумен!.. Елена... А что, Федотов, ты делаешь, если кто-нибудь из союзников вздумает интересоваться вопросами, представляющими военную или государственную тайну?

— Отвечаю, как в инструкции, одним словом, коротко и ясно: не комитетен.

— Что-что? — морщится Сергеев. — Повтори!

С запоминанием и произношением иностранных слов, особенно сложных, у меня всегда бывают трудности и напряженность. Я старательно повторяю:

— Не комитетен.

— Отставить!.. Не кам-пе-тен-тен! — раздельно, по слогам произносит он. — Запомни: не кам-пе-тен-тен!.. Тут, Федотов, возможны провокации. Но сколько бы тебя ни подталкивали на разглашение, отвечаешь одинаково: не кам-пе-тен-тен! Как бы на тебя ни наседали, как бы ни ловили — не кам-пе-тен-тен! И все! Повтори! По слогам!

Я весь напрягаюсь и старательно с усилием произношу:

— Не ка-ми-тен-тен!

— Еще раз!

— Не ка-пет-тен-тен!

— Отставить!

По его лицу я чувствую, что он меня сейчас отлает, и, как учил Кока-Профурсет, я стараюсь внутренне расслабиться, чтобы легче перенести ругань. Но подполковник тоже, очевидно, уже устал, он берет клочок бумаги, быстро пишет что-то карандашом и протягивает мне. Я читаю: «не кампетентен» и ниже «Трумен». Об этой бумажке я вспоминаю только спустя многие годы, случайно обнаружив, что «компетентный» пишется через «о»...

— Иди и зубри! — приказывает подполковник. — До посинения! До изжоги!

Первая встреча с передовыми амереканскими частями

ДОНЕСЕНИЕ НАЧ. ПОЛИТОТДЕЛА 425 СД

138 стрелковый полк, преследуя противника, 3 мая в 21.00 на южной окраине города Грабов встретился с патрулями американской армии.

Американские офицеры дали нам необходимые данные о части, с которой мы встретились: ее нумерацию и фамилии командиров.

Американские солдаты небольшими группами разъезжали на автомашинах, а отдельные солдаты расхаживали по городу.

Отношение американских солдат к нашим войскам самое дружественное.

Встретились с большой сердечностью, горячо пожимали друг другу руки, радостно улыбались, обнимались, и, хотя никто ни с той, ни с другой стороны не знал языка, все же завязались оживленные разговоры, понимали друг друга без слов: «О’кей! Ол райт! Джермани капут! Рашен бой» (в переводе это звучит «Хорошо!», «Германии конец!». Русские бойцы, мол, с нами). Переводчиком был американский солдатполяк, который немного знает русский язык. Восторгу и ликованию не было границ.