Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [5]

Таково было сказанное наставником; хотя я был готов слушать дальше и считал, что не следует на этом останавливаться, я не позволил ему приводить заурядных богословов; я сказал, что для данного случая довольно приведенных знаменитостей и тех, на кого он ссылается в «Ученом незнании». Он согласился, и я, продолжив чтение, прочел то место, где противник заявляет, что наставник во избежание каких бы то ни было нападок принял меры предосторожности, утверждая, будто его намерение заключается в возвышении ума до той простоты, где противоположности совпадают. Наставник засмеялся и сказал: «Он выдает, что его недоброжелательство направлено именно против личности, признавая, что принятые меры предосторожности исключают нападки на сочинение. Однако его замечание, что мы устраняем основание (semen) науки, сводящееся к принципу «любая вещь существует или не существует», а тем самым и всякую разумную деятельность, неверно. Он не замечает, что наука незнания имеет дело с умозрением и умопостигаемым, что отказывается от всякого рассуждения (ratiocinatio) тот, кто, достигая созерцания, обладает наглядным свидетельством. «Что видел, о том и свидетельствует», как говорит Иоанн Креститель о Христе и Павел о своем восхищении.[27] Но вынужден прибегать к размышлению (discursu) тот, кто охотится за истиной, доверяя свидетельству слуха, — так как обычно нас ведет приобретенная понаслышке вера. Так что сказать: «Утверждая, что наглядное свидетельство, показывающее без доказательств и рассуждений, достовернее [прочих], ты отрицаешь, что кроме того есть свидетельства слуха и всякое рассуждение (ratiocinatio)»-значит сказать во всяком случае неверно.

Так, логическое и вообще всякое философское исследование еще не достигает созерцания. Как охотничья собака, идя по следу, может пользоваться свойственным ей разумом (discursu) и таким образом достигает, наконец искомого, — так им пользуется на свой лад каждое живое существо (почему мудрейший Филон, как сообщает блаженный Иероним в «Знаменитых мужах», и говорит, что всем животным присущ разум)[28], и так человек пользуется логикой. Ведь, по словам Альгазеля, «логика нам дана от природы, это свойство разума». Действительно, разумное живое существо пользуется умозаключением. Умозаключение исследует и выстраивает цепочку мыслей. Мысль (discursus) необходимо ограничена от одной границы до другой, а то, что противоположно друг другу, мы называем противоречивым. Дискурсивный разум (гаtioni discurrenti) мыслит в границах противоположного и раздельного. В сфере этого разума пределы разобщены; например, в понятии круга — которое состоит в том, что линии от центра до окружности равны, — центр не может совпасть с окружностью. Только в области интеллекта, видящего число свернутым в единстве, линию — в точке, круг — в центре, умозрение без рассуждений постигает совпадение единства и множества, точки и линии, центра и окружности; это ты мог видеть по книжкам «Предположений», где кроме того я показал, что Бог превосходит совпадение противоположностей (contradictoriorum), ибо Он, по Дионисию, противоположность противоположному (oppositorum oppositio)[29].

Генрих из Мехлинии в «Зерцале Божием» пишет, что он однажды пришел к созерцанию совпадения единства и множества в умопостигаемом, очень его удивившего. Но, как ты часто слышал, кто видит, что понимание есть равно движение и покой интеллекта, как говорит о Боге Августин в «Исповеди», тот другие противоположности разрешает с легкостью»[30].

Разъяснив это, наставник указал, что наука незнания расширяет кругозор, наподобие высокой башни: «Утвердившийся на ее вершине видит то, что он искал, в разных направлениях вышагивая поле, и понимает, насколько он в своих поисках близок или далек от искомого. А наука незнания с высоты интеллекта так же судит об умозаключающей мысли».

Так разобрал это наставник, что ты, думаю, слышал от него в общем не раз; тогда я сказал: «Противник, видимо, не понял, что ты имел в виду под совпадением противоположностей, раз он, как ты слышал, приписывает тебе, конечно ложно, утверждение о совпадении творения и творца, против чего и возражает».

«Как я сказал, — ответил на это наставник, — плотский человек не постигает того, что от царства божия[31]; если бы его не одолело страстное возбуждение, он не стал бы извращать написанное. Похоже, он решил полностью оспорить это сочинение; в силу этого желания он извращает как смысл, так и слова. «В обычае упорнейших еретиков искажать писание», — говорят отцы Шестого собора[32]. Кто любит истину, скажет, что такого нельзя найти в книжках «Ученого незнания», и не допустит таких извлечений, какие делает противник. Говорить о совпадении подобия с образцом и возникшего — с его причиной будет скорее всего человек безрассудный, чем заблуждающийся. Из того, что в Боге все содержится, как возникшее — в причине возникновения, не следует, что возникшее есть причина возникновения, хотя в причине [могущее возникнуть] есть именно причина, о чем ты часто слышал на примере единства и числа. Число не есть единица, хотя всякое число свернуто в единице, как возникшее — в причине возникновения; однако то, что мы понимаем под числом, есть развертывание силы единицы. Поэтому число в единице есть именно единица.