Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [46]

39. А как происходит познание через идеи отдельных чувств, специфицирующие и определяющие общую способность ощущения, как это претерпевание, то есть восприятие впечатлений от идей, становится действием в чувстве и каким образом интеллект наполнен умопостигаемыми формами, хотя он единая простая форма, ты поймешь, заметив, что зрение свертывает в себе формы всего видимого и что поэтому оно и распознает их, когда они предстают ему, от природы благодаря своей форме свертывающему в себе и формы всего видимого. То же интеллект, чья форма есть простота всех умопостигаемых форм, которые он познает из собственной природы, когда они обнаженными предстают ему, — и так далее восходя выше к интеллигенциям, которые обладают более пронизывающей простотой формы и все видят даже без представления в образах. А потом — [заметив], что все пребывает в первом интеллекте образом такого познания, которое дает бытие познаваемому, прообразуя себя во все формы как их творящий прообраз. И еще. Почему чувство не постигает умопостигаемого, а интеллект — интеллигенции, то есть того, что над ним? Потому, что никакое познание не имеет силы в отношении более простого; ведь познание есть измерение, а мера проще, чем измеряемое, как единица, мера числа, [проще числа]. Поскольку все это свернуто содержится в нашем берилле и символе и многие об этом превосходно писали, больше распространяться не буду.

Заканчивая книжку, скажу только вместе с Платоном: это — кратчайшая наука, и ее было бы лучше сообщить без всяких писаний, нашлись бы только ищущие и расположенные [ученики]. А расположенными Платон считает тех, кто с такой жадностью хочет напитаться ею, что решит лучше умереть, чем остаться без знания, притом воздерживается от пороков и телесных наслаждений и имеет способную натуру[181]. Я скажу, что все это так, и добавлю, что они должны быть еще верными и преданными Богу, от которого должны получить озарение за частые и неотступные молитвы, потому что в ответ на твердую веру он дарует свою премудрость, сколько надо для спасения просящих. Эта книжка, как ни плохо она составлена, даст им материю, чтобы размышлять, открывать все более сокровенные тайны, достигать высшего и неустанно пребывать в хвалении Бога, к которому рвется всякая душа, — единого чудотворца, вовеки благословенного[182].

О ВОЗМОЖНОСТИ-БЫТИИ [183]

Диалог о возможности-бытии высокопреосвященного кардинала Николая из Кузы.

Собеседников трое

Бернард. Раз нам представляется давно ожидаемая возможность побеседовать с кардиналом — а ему едва ли будет в тягость высказать давно продуманные мысли, — прошу тебя, отец Иоанн, выставить какие-нибудь из занимавших тебя вопросов, чтобы вызвать его на разговор. Согласившись вести беседу, он, несомненно, откроет нам что-нибудь важное.

Иоанн. Меня кардинал уже неоднократно выслушивал; а если какой-нибудь вопрос поднимешь ты, он скорее пойдет навстречу, тем более что к тебе он относится доброжелательно и ценит тебя. И если ты согласишься начать беседу, я тебя поддержу. Подойдем ближе к огню. Вон в кресле сидит он сам, готовый пойти навстречу твоим желаниям.

Кардинал. Подходите ближе. Больший, чем обычно, холод заставляет нас теснее сплотиться вокруг огня.

Бернард. Мы тем более готовы подчиниться твоему приказанию, что к тому же побуждает и холодная погода.

Кардинал. Наверное, вас одолевают какие-нибудь сомнения: вы чем-то озабочены. Позвольте и мне принять участие в ваших разысканиях.

Иоанн. Да, у нас действительно есть сомнения; мы надеемся, что ты их разрешишь. Их выскажет тебе о твоего позволения Бернард.

Кардинал. Хорошо.

Бернард. Изучая Послание апостола Павла к Римлянам, я прочитал, как Бог открывает людям то, что им о нем известно. Апостол говорит, что это происходит таким способом: «Невидимое его... от создания мира через рассматривание творений видимо»; и так же постигается «вечная сила Его и Божество»[184]. Мы очень просим, чтобы ты разъяснил, что это за способ.

Кардинал. Кто мог бы выразить мнение Павла лучше его самого? Невидимое, говорится у него в другом месте, вечно, а временные вещи суть отражения вечных. Следовательно, если то, что создано, постигается, то усматривается и невидимое Бога, каковы вечность, сила его и божественность. Так и происходит проявление божества через мирскую тварь.

Бернард. Мы с отцом Иоанном удивляемся, что невидимое оказывается созерцаемым.

Кардинал. Оно созерцается невидимым образом, так именно, как ум, постигая читаемое, невидимым образом усматривает невидимую истину, которая скрыта под буквою. Я говорю «невидимым образом» в смысле «умственным образом», так как невидимая истина, являющаяся предметом ума, не может быть усмотрена иначе.

Бернард. Как же видимой тварью мира достигается это видение?

Кардинал. Что я вижу чувственным образом, то, знаю я, существует не от себя. Подобно тому как чувство ничего не различает само по себе, но обладает способностью различения от высшей способности, так и предметы чувственного восприятия существуют не от себя, но от более высокой силы. Поэтому апостол и сказал, что мы от мирской твари как от видимого мира возвышаемся как творение до Творца. Когда, видя чувственное, я понимаю, что оно зависит от другой, более высокой причины, так что оно есть нечто ограниченное, а быть таковым от самого себя оно не может, — ибо каким образом, будучи ограниченным, оно могло бы установить предел для себя самого? — тогда ту силу, от которой оно происходит, я не могу рассматривать иначе как невидимую и вечную. Творческая сила действительно не может быть мыслима иначе как вечная. Как же в таком случае, не будучи сотворена, она может исходить от другой силы? Следовательно, сила, благодаря которой возникает тварь мира, вечна; поэтому она и невидима, а «то, что видимо, временно»